Девушка с татуировкой дракона - Стиг Ларссон (2015)

– Это мужчина. Рост примерно метр восемьдесят, телосложение обычное. У него средней длины русые волосы, бороды нет. Но различить черты лица невозможно, равно как и прикинуть возраст – он может колебаться от подросткового до среднего.

– С фотографией можно поработать…

– Я пробовал. Даже посылал ее Кристеру Мальму из «Миллениума», а ему в этом деле нет равных.

Микаэль кликнул на другую фотографию.

– Вот самый лучший вариант из тех, что удалось получить. Но снимок сделан очень примитивной фотокамерой и на слишком большом расстоянии.

– А ты кому-нибудь его показывал? Люди могут узнать его по осанке…

– Я показывал снимок Дирку Фруде. Он понятия не имеет, кто это может быть.

– Дирк Фруде, как вариант, не самый наблюдательный человек в Хедестаде.

– Да, но ведь я работаю на него и на Хенрика Вангера. Я хочу сперва показать снимок Хенрику, а потом уже двигаться дальше.

– Он может быть просто случайным персонажем.

– Не исключено. Однако, похоже, именно он произвел на Харриет такое мощное впечатление.

Всю следующую неделю практически все время Микаэль и Лисбет занимались делом Харриет, если не считать часов, потраченных на сон. Лисбет продолжала читать материалы следствия и по-прежнему задавала Микаэлю вопросы, на которые тот отвечал или пытался отвечать. Она требовала точных и однозначных ответов; любая неясность приводила к продолжительным дискуссиям. Они потратили почти целый день на то, что изучали передвижения всех фигурантов дела во время аварии на мосту.

А Лисбет все больше и больше покоряла Микаэля, он открывал в ней новые черты. Всего лишь бегло листая материалы расследования, в каждом эпизоде она безошибочно находила самые запутанные и противоречивые детали.

Во второй половине дня, когда их донимала жара в саду, они делали перерыв. Несколько раз ходили купаться в канале или прогуливались до террасы «Кафе Сусанны». Его хозяйка, кстати, вдруг стала обращаться с Микаэлем демонстративно холодно. Блумквист предполагал, что причина – в Лисбет. Ведь Саландер выглядела намного моложе своих лет, и в глазах Сусанны он, похоже, превратился в типа с замашками педофила. Ничего себе…

Каждый вечер Микаэль совершал пробежки. Когда он, весь мокрый и запыхавшийся, возвращался домой, Лисбет воздерживалась от комментариев, но беготня по пересеченной местности явно не соответствовала ее представлениям о летних удовольствиях.

– Мне сорок с небольшим, – объяснил ей Микаэль. – Чтобы моя талия не расползлась безобразным образом, я должен двигаться.

– Угу.

– Ты никогда не тренируешься?

– Иногда боксирую.

– Боксируешь?

– Ага. Ну, знаешь, в перчатках.

Микаэль пошел в душ и попытался представить себе Лисбет на боксерском ринге. Она вполне могла над ним и подшучивать, и это стоило уточнить.

– В каком весе ты боксируешь?

– Ни в каком. Просто иногда боксирую с парнями в клубе.

«Почему-то я не удивлен», – подумал Микаэль.

Однако он отметил, что Саландер наконец-то хоть что-то рассказала о себе. Впрочем, основные факты ее биографии оставались для него по-прежнему загадкой: как получилось, что она стала работать у Арманского, какое у нее образование или чем занимаются ее родители. Как только Микаэль пытался задавать ей вопросы о личной жизни, Лисбет сразу закрывалась, как ракушка, и отвечала односложно – или не отвечала вовсе.

Однажды днем девушка вдруг отложила папку и взглянула на Микаэля, нахмурив брови:

– Что тебе известно об Отто Фальке? О пасторе?

– Почти ничего. Теперь здесь пастор – женщина. В начале года я несколько раз встречался с нею в церкви, и она рассказала, что Фальк еще жив, но находится в гериатрическом центре в Хедестаде. У него болезнь Альцгеймера.

– А откуда он родом?

– Из Хедестада. Учился в Уппсале, примерно в тридцатилетнем возрасте вернулся домой.

– Он не был женат. И Харриет с ним общалась.