Тайная история - Донна Тартт (2015)

— А то, что в его квартире уже несколько дней по вечерам свет не горит. И машина исчезла. Я всю Уотер-стрит обыскал, ее нигде нет.

Почему-то мне вдруг стало очень смешно. Я направился к черному ходу. Оконце в верхней части двери выходило на парковку за кортом. Ну разумеется — машина Генри так и стояла там, где я ее оставил.

Я показал в окошко:

— Вон она. Видишь?

Челюсти Банни замедлили ход, а лицо затуманилось от мыслительного усилия.

— Забавно…

— Почему?

Задумчивый розовый пузырь медленно расцвел у него на губах и лопнул со звонким хлопком.

— Да так, — бросил он и снова заработал челюстями.

— С чего ты взял, что они уехали?

— Так тебе все сразу и расскажи! — мотнув головой, усмехнулся он. — Какие вообще планы, старик?

Мы пошли ко мне наверх. По пути он остановился у общего холодильника, открыл дверцу и, подслеповато щурясь, принялся исследовать содержимое.

— Есть тут что-нибудь твое?

— Нет.

Но он уже доставал оттуда замороженный чизкейк. К коробочке была приклеена жалобная записка: «Пожалуйста, не надо это красть! Я на финансовой помощи. Дженни Дрекслер».

— Покатит, — сказал он, воровато оглядываясь. — Никого вроде нет?

— Никого.

Он засунул коробку под пальто и, насвистывая, пошел дальше по коридору. Зайдя в комнату, он выплюнул жвачку и быстрым небрежным движением прилепил комок к внутреннему краю мусорного ведра, вероятно надеясь, что я не замечу. Плюхнувшись на стул, он принялся наворачивать чизкейк прямо из коробки обнаруженной на комоде ложечкой.

— Фу, какая гадость. Хочешь попробовать?

— Нет, спасибо.

Банни задумчиво облизал ложечку.

— Кислятина. Лимона слишком много бухнули, вот в чем проблема. А вот сыра пожалели.

Он задумался — я был уверен, об этой неудачной пропорции ингредиентов, — а потом вдруг спросил:

— Ты ведь в прошлом месяце порядком тусовался с Генри?

— Вроде того, — насторожившись, ответил я.

— Небось разговоры там всякие разговаривали, а?

— Под настроение.

— А про то, как мы были в Риме, он тебе не рассказывал? — спросил он, не сводя с меня пристального взгляда.

— Ну так, без подробностей.

— Он что-нибудь говорил про свой ранний отлет?

«Наконец-то, наконец-то мы доберемся до сути», — подумал я с облегчением и, не погрешив против истины, ответил:

— Нет, толком, считай, ничего. Когда он появился, я понял, что он уехал раньше срока. Но я не знал, что без тебя. В конце концов я его как-то спросил, и он сказал, что ты еще в Риме. Вот и все.

Поморщившись, Банни подцепил огромный кусок чизкейка.

— То есть он не объяснил, почему так рано уехал? — спросил он с набитым ртом.

— Нет, — покачал я головой, но, когда Банни не ответил, добавил: — Это как-то связано с деньгами, да?

— Это он тебе так сказал?

— Нет… Но он упомянул, что у тебя были проблемы с финансами, так что ему пришлось платить за жилье и все остальное. Это правда?

Банни махнул рукой, словно отгоняя муху:

— Ох уж этот Генри… Люблю я его, да и кто из нас его не любит, но, между нами, есть в нем все же чуток еврейской крови.

— Чего?

Но Банни обрел дар речи только после того, как расправился с очередным куском чизкейка:

— Это ж надо поднимать столько шуму после того, как выручил друга в трудную минуту! Но я-то знаю, в чем тут дело. Он просто боится, что его, так сказать, используют.

— Что ты имеешь в виду?

— Да то, что в детстве кто-то взял и нашептал ему: «Сынок, у тебя куча денег, и когда ты станешь большим, люди станут выманивать их у тебя всеми правдами и неправдами».

Прядь волос скрывала один его глаз, словно повязка старого морского волка. Другим он бросил на меня хитрый, всезнающий взгляд.