Исчезнувшая - Гиллиан Флинн (2013)

Ранд положил ладонь на плечо жены, давая мне понять, что эти слова он слышал уже не раз.

— Ник, я хочу поехать с тобой, — сказал он. — Сегодня. Пожалуйста.

На Ранде была бирюзовая тенниска и широкие брюки оливкового цвета, волосы облегали голову, словно какой-то шлем. Я представил, как он будет общаться с братьями Хиллсем, корча из себя рубаху-парня: «Эй, ребята, я не дурак хлебнуть хорошего пивка, кстати, за какую команду вы болеете?» — и приуныл, предчувствуя крайне неловкую ситуацию.

— Конечно, Ранд, конечно.

В моем распоряжении оказалось добрых десять часов свободного времени. Автомобиль мне вернули — надо думать, после тщательного изучения и снятия отпечатков пальцев. За ним я подъехал к полицейскому управлению с пожилой волонтеркой из тех суетливых бабушек; похоже, она нервничала, оставшись наедине со мной.

— Я подброшу мистера Данна до участка, но вернусь через полчаса, — демонстративно предупредила она подругу. — Полчаса, не больше.

Джилпин не обратил внимания на вторую загадку, оставленную Эми. Его слишком беспокоило обнаруженное в колледже нижнее белье. Я уселся в машину, оставив двери открытыми, и, пока жара с улицы постепенно заполняла салон, перечитал записку со вторым ключом.

Представь себе, что брежу я тобой.

Туман покрыл грядущее с судьбой.

Сюда привел меня ты, чтобы поболтать,

О детстве в кепке с козырьком повспоминать.

Все остальные за чертой отныне,

Целуй меня, как будто встретились впервые.

Вне всяких сомнений, речь шла о Ганнибале, городе, где прошло детство Марка Твена, городе, где я мальчишкой бродил по улицам, как Гек Финн, — в соломенной шляпе и нарочно порванных штанах, призывая туристов заглянуть в магазин мороженого. Об этом я любил рассказывать в Нью-Йорке, в компании за ланчем, и никто из знакомых не мог вставить обычное: «О, так ведь и я когда-то…»

Упоминание кепки с козырьком давно стало нашей внутренней шуткой. Когда я впервые рассказывал Эми, что изображал Гека Финна, мы за обедом начали вторую бутылку вина. Подвыпившая Эми выглядела восхитительно: радостная улыбка и раскрасневшиеся щеки. Впрочем, как и всегда во хмелю. Наклоняясь через столик, будто я притягивал ее как магнит, она спросила, сохранилась ли у меня кепка с козырьком и ношу ли я ее? Я удивился, поинтересовавшись, с чего она взяла, будто Гекльберри Финн ходил в кепке с козырьком. Она отхлебнула из бокала и ответила: «О! Я имела в виду соломенную шляпу!» Таким тоном, как будто речь шла о синонимах. С тех пор всякий раз, наблюдая соревнования по теннису, мы указывали на козырьки игроков и называли их классными соломенными шляпами.

Я удивился, узнав, что Эми выбрала следующим местом Ганнибал. Никак не припомню, хорошо или плохо мы проводили там время. Просто провели, и все. Почти год назад прогуливались по улицам, читали плакаты, время от времени высказываясь: «А вот это интересно». Тогда второй из нас отвечал: «Да-да…» До того я успел съездить туда без Эми — все моя проклятая всепоглощающая ностальгия — и провел отличный день, испытывая радость и умиротворение. Но с Эми все было немного по-другому, пресно, как-то механически. И я слегка тушевался. Помню, как на улице начал рассказывать дурацкую историю о своих детских приключениях и вдруг увидел в ее глазах равнодушие. Я минут десять молча злился, накручивая себя. В браке такое поведение вошло в привычку, едва ли не доставляло удовольствие. Как грызть ногти — знаешь, что нельзя, стыдишься, но не можешь остановиться. Само собой, внешне мой гнев не проявился никак. Мы продолжали гулять, читали таблички и показывали пальцем.

Итак, жена выбрала Ганнибал в качестве одного из мест для поиска сокровищ. Прозрачный и обидный намек на то, что Эми испытывала недостаток в добрых воспоминаниях о том времени, что прожила со мной на Среднем Западе.