Инферно - Дэн Браун (2018)

– Но это… невозможно.

– Возможно, Роберт, хоть и не укладывается в голове. Человеческий разум наделен примитивным защитным механизмом, который отрицает реальность, если она оказывается слишком большим стрессом для мозга. В психологии это называется «отрицанием», или «игнорированием опасности».

– Я слышал об этом, но отвергаю состоятельность этого тезиса, – попробовал перевести все в шутку Лэнгдон.

Сиенна закатила глаза.

– Остроумно, конечно, но поверьте мне, что это не шутки. Отрицание – важнейший элемент защитной реакции человека. Не будь его, мы бы просыпались каждое утро в ужасе, думая, какой смертью умрем. Но наш мозг блокирует экзистенциальные страхи и переключает внимание на проблемы, решить которые вполне в нашей власти, например, явиться на работу вовремя или заплатить налоги. А при появлении масштабных, экзистенциальных страхов мы быстро заменяем их простыми задачами и будничными хлопотами.

Лэнгдон вспомнил о недавнем интернет-исследовании, проведенном среди студентов восьми престижных университетов Лиги плюща. Результаты выявили инстинктивную склонность к отрицанию даже у тех пользователей Сети, которые обладают высоким интеллектом. Исследование показало, что подавляющее большинство студентов, оказавшись на странице с какой-нибудь удручающей новостью, вроде таяния снегов или вымирания видов животных, стараются побыстрее ее покинуть и переключиться на что-нибудь банальное, чтобы очистить свой мозг от страха. Чаще всего для этого они смотрят спортивные новости, забавные видео про кошек и светские сплетни.

– В мифологии, – задумчиво заметил Лэнгдон, – игнорирование опасности считалось наивысшим проявлением спеси и гордыни, ибо кто подвержен им больше, чем человек, считающий себя неуязвимым перед лицом всех опасностей мира? Данте был с этим полностью согласен и считал гордыню худшим из семи смертных грехов… а гордецов поместил в самый нижний круг ада.

Сиенна на минуту задумалась, а потом продолжила:

– Зобрист обвинил многих мировых лидеров в том, что они игнорируют реальность… прячут голову в песок. Особенно резко он критиковал Всемирную организацию здравоохранения.

– Не сомневаюсь, что те в долгу не остались.

– Они сравнили его с религиозным фанатиком, который стоит на углу улицы с плакатом «Конец света близко».

– На Гарвардской площади всегда можно увидеть пару таких чудаков.

– Да, но мы не обращаем на них внимания, потому что не можем себе представить, что такое в принципе возможно. Но, поверьте, если люди считают какое-то событие невероятным… это не значит, что оно не может произойти.

– Вы рассуждаете как сторонница идей Зобриста.

– Я сторонница правды, – ответила она с нажимом, – даже если она горькая.

Лэнгдон замолчал, снова чувствуя, что они с Сиенной говорят на разных языках, и не понимая, как в ней могут одновременно уживаться чувствительность и отстраненность.

Сиенна взглянула на него, и выражение ее лица смягчилось.

– Роберт, послушайте, я не говорю, что Зобрист прав, предлагая чуму, которая убьет половину людей, в качестве решения проблемы перенаселения. И не говорю, что надо перестать лечить больных. Я просто считаю, что путь, по которому мы сейчас идем, ведет к саморазрушению. Рост населения – это геометрическая прогрессия в системе замкнутого пространства и ограниченных ресурсов. Конец наступит неожиданно. Не думайте, что у нас потихоньку будет кончаться бензин… скорее, мы просто сорвемся в пропасть.

Лэнгдон задумался, пытаясь переварить услышанное.

– Раз уж об этом зашла речь, – добавила Сиенна, показывая куда-то вверх, – я уверена, что Зобрист разбился, спрыгнув оттуда.