Земля мертвых - Земля мертвых (2019)

– Знаешь, я совсем большой мальчик и за себя отвечаю, к тому же я коп и у меня солидный опыт ныряльщика.

– Надо же!

Опять вранье. Несколько уроков погружения в теплых водах Антильских островов, в лучшие времена с Эмилией, еще не делали из него специалиста.

Уотерстон, похоже, задумался, по-прежнему затягиваясь невидимой сигаретой. Вся сцена – его физиономия рыжего быка, жесты фокусника, складки на флюоресцирующем плаще – выглядела еще рельефнее из-за дождя. Наверно, где-то пробивалось солнце, потому что каждая деталь теперь сверкала, отливая всеми цветами, как влажный перламутр.

– А твоя рука?

– Я же сказал, никаких проблем.

Уотерстон выбросил сигарету за борт и кивнул ныряльщикам, указывая на гидрокостюм, который словно дожидался Корсо.

– Лучше бы тебе вернуться целым и невредимым. Хочу полюбоваться на твою морду, когда ты всплывешь ни с чем.

56

Сначала холод. В долю секунды образуется кокон, мгновенно облегает вас со всех сторон и проникает до костей. Потом обездвиженность и – паралич, который сопровождается онемением. Плюс отсутствие каких-либо ощущений. Это смерть или, по крайней мере, ее предбанник: на мониторах нет следа ни малейшей реакции.

Затем мало-помалу что-то возникает, формируется, обретает четкость: тепло. Новая мягкость захватывает вас, смыкается надо всем телом, становясь шелковистой броней. Никогда еще вы не испытывали столь глубокого комфорта, как если бы вас окружала теплота вашей собственной крови. В сущности, это и происходит: неопреновый комбинезон пропускает тонкую струйку воды между собой и кожей, эта пленка нагревается при контакте с телом и уже окончательно обволакивает вас целиком.

Все эти мысли промелькнули в голове Корсо за несколько секунд, пока он барахтался в воде, а температура его тела противостояла ледяному морю. Но следовало приступать к делу. Два его сподвижника, дав ему однозначный сигнал, сгруппировались и ушли в бездну.

Корсо смотрел сквозь маску, как свет неба преломляется поверхностью воды, как волнистая линия ряби поднимается и опадает, разбиваясь о стекло очков и покрывая их пеной. Он вспомнил слова Бомпар, которые та часто повторяла, говоря об их ремесле: «Сверху убийцы, снизу трупы, и мы посередине…» Вперед. Он подобрался – между прочим, отдельный бонус: температурный шок вроде бы подействовал на его руку как анестезия, – нырнул головой вперед и вслед за другими ушел в глубину.

После холода – тьма. Чернота столь густая и плотная, что напоминает скопление угольной грязи, древнейший ил, из которого время впитало весь свет, весь цвет, всю жизнь. И теперь осталось только это чудовищное месиво, полужидкий край света, который являл взгляду полный распад. Все было недвижно. Ни рыб, ни единого шевеления. Вечная смерть, без пределов и очертаний.

Наконец под собой, метров на пять ниже, он различил фонари двух своих соратников. У него на шлеме тоже была закреплена лампа, но на поверхности он забыл включить ее, а теперь… он был слишком поглощен тем, чтобы продвигаться в этом торфяном супе, плывя, так сказать, в полторы руки. Он сосредоточился на удаляющемся свете, превращавшем морскую глубину в нечто материальное. Сильнее заработал ногами, чтобы нагнать их, хотя барабанные перепонки щелкали и потрескивали, как фонящие колонки.

Даже не задумываясь, он повторял все действия для декомпрессии: дул в ноздри, предварительно зажав их большим и указательным пальцем, чтобы воздух поступил в уши. Вспомнились уроки погружения: это называлось маневром Вальсальвы. Сейчас у него скорее складывалось впечатление, что он сморкается в пальцы…

Ныряльщики ждали его ниже. Он заметил вертикальную линию, пересекавшую сноп света их ламп, – цепь бакена. Корсо казалось, что он отделился от собственного тела и может наблюдать за ним со стороны, как за растворяющейся тенью.