Земля мертвых - Земля мертвых (2019)

Красота богатых. Корсо всегда думал, что она надменна и сурова. Дама из дорогих кварталов, конечно же, великолепна, но недоступна. Она отталкивает вас своим совершенством, острыми углами, высокомерным безразличием. Диана Ватель была не такая: в каждом ее слове, в каждом жесте чувствовались мягкость и теплота. Когда она наклонялась к вам, то действительно уделяла все свое внимание, без тени презрительности или отстраненности. Все ее существо излучало сопереживание. Что до ее внешнего вида, то она казалась куда приятнее, чем ему помнилось по их первой встрече. Стрижка каре была не такой уж прямоугольной, скорее свободной и чуть скошенной. Слишком жесткие черты ее лица, выписанного черным карандашом и белым мелом, были слегка растушеваны, что делало их мягче, а тени – воздушнее… Даже ее поза была уроком жизни: выдержка перед лицом существования вообще и перед законом в частности. Самое меньшее, что можно сказать: огромный зал судебных заседаний не производил на эту женщину ни малейшего впечатления. Если Юнона противостояла суду, вцепившись в барьер, то Диана была сама непринужденность.

Отчитавшись о своей личности, возрасте – извините – и роде занятий – никаких, – она поклялась «говорить без ненависти и страха, всю правду и ничего, кроме правды», потом изложила свои показания. В ночь с пятницы 1 июля на субботу 2 июля она вместе с Собески в девять пошла ужинать в «Реле Плаза» на авеню Монтень, затем около одиннадцати часов они вернулись в ее дом на авеню Анри Мартена, где и вступили «в интимную связь». Художник покинул приют наслаждений на следующее утро около девяти часов, после плотного завтрака. Ха, вот она, жизнь богачей!

Если показания Юноны Фонтрей стали для обвинения камешком в башмаке (и колючим камешком), то свидетельство Дианы оказалось настоящей бомбой: все доказательства одним махом разлетелись в прах. Если поверить этой королеве Шестнадцатого округа, невозможно и дальше считать Собески убийцей дам из «Сквонка».

– Как вы объясните тот факт, что ваши показания полностью противоречат другим данным расследования? – спросил председатель Делаж.

– Я здесь не для того, чтобы объяснять, я пришла рассказать, что именно произошло в моей жизни, вот и все.

– Вы осознаете, что говорите под присягой?

– Я только что поклялась. И пока еще слишком молода, чтобы страдать альцгеймером.

Смех в зале.

Председатель раздраженно продолжил:

– Имеются многочисленные неопровержимые доказательства того, что Филипп Собески убил Элен Демора в ночь, которую, как вы утверждаете, он провел с вами. Что вы можете на это ответить?

Диана Ватель вздохнула, но не с возмущением, а с усталостью:

– Мне кажется, это ваша проблема, а не моя.

Делаж бросил взгляд на стенные часы: уже четыре. Для порядка он спросил:

– Каковы ваши отношения с обвиняемым?

– Мне кажется, это вполне очевидно.

– Я говорю о чувствах.

Диана Ватель улыбнулась – ее кротость становилась притягательной. Эта богатая дамочка умудрялась казаться близкой и соблазнительной, оставаясь при этом женщиной из «верхнего города».

– Мы испытывали…

Ее голос стал мечтательным. Впервые она повернулась к Собески. Сейчас он красовался в желтом спортивном костюме в стиле фильма «Убить Билла». В своем стеклянном боксе он выглядел крошечным и лишенным всякого выражения, как golden fish[73], заключенная в предназначенный для акулы аквариум.

– Мы испытывали, – продолжала она, – сильное взаимное влечение.

– Физическое или эмоциональное?

– Через тело нам дано достигнуть особой нежности. Можете называть это любовью.

Она произнесла это с ноткой снисходительности, как если бы вдруг обратилась к низшему миру, неспособному воспринять неоднозначность и глубину их отношений.

– Не могла ли эта близость подействовать на вашу память, вызвав в воспоминаниях путаницу в датах?

– Нет, господин председатель.