Земля мертвых - Земля мертвых (2019)

Софи Злитан, которая давно уже не находила себе места, разродилась убийственным вопросом:

– А вы сами в это верите?

– Во что?

– В невиновность Собески в деле об убийствах.

Корсо решил открыть карты:

– Вот уже больше года я убежден в его виновности. Сегодня новые факты заставляют меня дать задний ход, но я не могу сразу отказаться от своей уверенности. Я хорошо знаю Собески и могу утверждать, что он виновен. В чем именно на самом деле? В этом весь вопрос. Но я не исключаю, что весь этот бардак – очередной сложный вираж в его планах. Он всегда предполагал, что его могут арестовать, и, возможно, подготовил какое-нибудь особенно изощренное алиби.

Все закивали, но как ныряльщики, у которых заканчивается запас кислорода. Они не любили спускаться на глубину. Слишком много рисков, мрака, обмана. Корсо был не таким, как они: он мог вообразить все, что угодно, и привык видеть, как сбывается худшее.

Он почувствовал, что надо бросить им кость.

– Я приложу максимум усилий, – сказал он, вставая, – можете рассчитывать на меня.

74

Разумеется, приказ о переводе Корсо так и не пришел.

День, когда генеральный прокурор и председатель суда смогут договариваться о перемещениях копов, наступит не скоро. Шли месяцы, а Корсо оставался на своем месте, то есть на своем стуле в управлении по борьбе с наркотиками. Чтобы вести расследование, ему приходилось работать на итальянский манер: во второй половине дня вешать пиджак на спинку кресла и исчезать.

В этой подпольной деятельности он пользовался одним преимуществом. В сентябре управление по ценностям обратилось в полицию с просьбой обнаружить новых подозреваемых, поскольку сами они собирались сосредоточиться на фальсификаторском аспекте расследования. И именно Барбара Шомет, она же Барби, ставшая прошлой весной шефом группы, унаследовала дело.

Вместе с Барби они заново просмотрели длиннейший список врагов Собески – всех, кого Судья унизил, наказал, изувечил во Флёри. Они также постарались разузнать о предполагаемых преступниках, которых он мог сдать тюремщикам или копам. И пришли к тем же выводам, что и Тюреж: ни один молодчик из списка не смог бы выдумать такого.

Корсо поинтересовался и новым биотопом Собески: современным искусством. Не умудрился ли он достать какого-нибудь коллегу, галериста или коллекционера до такой степени, чтобы тот загорелся ярой жаждой мести? Разумеется, нет. Рынок произведений искусства – это, конечно, не мир мальчиков из церковного хора, но от него до идеи найти серийных киллеров, разгуливающих по кулуарам парижской Международной ярмарки современного искусства или базельской выставки-ярмарки, расстояние столь гигантское, что никто не мог бы преодолеть его.

Осень свалилась на них неожиданно, и, несмотря на отсутствие результатов, Корсо в конце концов свыкся с новой концепцией. Кто-то хотел скомпрометировать Собески, убивая несчастных девиц и подсовывая улики. Эти улики, прямые или косвенные, обнаруженные в кильватере художника, можно рассматривать как пунктирную линию, проведенную мстительным убийцей. Использование нижнего белья (как при убийстве в Опито-Нёф), узлы, напоминающие технику сибари (которую Собески практиковал на протяжении двадцати лет), образ действий, ведущий к Гойе, его кумиру, и, разумеется, сами жертвы, любовницы подозреваемого…

С этим сценарием Корсо соглашался с большой неохотой – и даже с отвращением. Такая промашка любого копа вогнала бы в депрессию. Иногда он цеплялся за спасительное противоречие, коим являлось убийство Марко Гварньери. Но в конечном счете почему бы не вообразить, что убийца последовал за Собески (как сделал он сам) и не убил по дороге мелкого дилера, воспользовавшись теми же методами?