– Нет.

– Тогда перестань надоедать мне. Только что проснулся Тедди, так что мы сейчас завтракаем.

Корсо не сумел отказать себе и не поставить ее на место:

– Собески – наш главный подозреваемый в деле об убийствах стриптизерш.

– А их что, много?

– Появилась вторая. В эти выходные. Убийца задушил девушку, связав ее собственным нижним бельем. Он закрепил ее голову в тисках, чтобы спокойно изуродовать. Она тоже позировала для Собески.

Корсо понял, что Эмилия отреагировала.

После секундного молчания его бывшая взяла себя в руки.

– Очень печально, – равнодушно произнесла она, – но незачем беспокоить Собески из-за того, что в молодости он совершил ошибку.

– Его «ошибку молодости» звали Кристина Воог. Она умерла в двадцать три года, обезображенная твоим «гением» и задушенная им ее же собственным нижним бельем.

Прежде чем ответить, Эмилия снова помолчала.

– Я тебя знаю, Корсо. Ты станешь преследовать его, потому что не нашел никого другого. Ты не ищешь правду, ты хочешь результатов.

Корсо по-прежнему просматривал фотографии Собески. Он остановился на изображении его обнаженного торса. Под шмотками сутенера на парне как будто был еще один костюм: его кожа – руки, плечи, грудь, живот и спина – вся, как голубоватой сеткой, была покрыта татуировками. Арестантские знаки, орнаменты маори, восточные драконы, существа героического фэнтези – там было все: от зеленого до черного, от охристого до розового. Плотные ряды маленьких картинок. Словно кольчуга, заканчивающаяся точно под шеей и на запястьях.

Корсо попытался возразить, но он уже исчерпал все аргументы. Слишком рано он ей позвонил. В этом его ошибка.

– Забудь о нем, – повторила она. – И о том, что я ему позировала, забудь.

– На что ты намекаешь?

– Ни на что, но эта подробность не должна укрепить твою навязчивую идею.

– Если ты думаешь, что я…

– Ничего я не думаю. Мне просто кажется странным, что ты приплетаешь меня к своему уголовному расследованию.

– А мне-то! Ты путаешь роли. Это ведь не я позировал обнаженным перед убийцей, отсидевшим семнадцать лет, и…

– Ты все такой же пошляк.

Чтобы не сорваться, Корсо мысленно сосчитал до пяти.

– Когда ты видела его в последний раз? – спокойно спросил он.

– Я тебе уже сказала – он мне не друг. Просто знакомый. Кажется, столкнулась с ним на выставке.

– На какой?

– Уже не помню.

– Как он тебе показался?

– Как обычно, милым, забавным, невероятно умным.

– Не озабоченным как-то особенно или, наоборот, не встревоженным?

– Я разъединяюсь, Тедди зовет.

Она даже не предложила ему поговорить с сыном. Но так лучше. Когда сын был далеко и Стефан долгие недели не имел никакого шанса увидеть его, разговор с мальчиком сразу бередил живую рану, всегда готовую закровоточить…

– Напрасно ты воспринимаешь все это так легко, – серьезно закончил он. – Убитые стриптизерши тоже были сюжетами набросков Собески. Может быть, и ты в списке…

Эмилия тихонько рассмеялась:

– Не выдавай желаемое за действительное.

37

Спустя два часа в его кабинет влетела Барби.

– Ну? – спросил Корсо.

– Ничего особенного.

– То есть?

– Все, кому я позвонила, лили мне в уши одинаковую лесть: Собески – великий художник, воскресший для общества, и тому подобное.

– А что Арни?

– Продолжает рыть, но пока тоже ничего особенного. Последние недели Собески, как обычно, посвятил двум своим любимым занятиям: живописи и сексу.

– Любовницы или любовники?

– Похоже, всего понемножку… Мы ждем имена и адреса.

– Вы не установили никакого контакта между ним и Софи или Элен?

– Нет. Но это очень просто объясняется: у Собески нет мобильника.

– То есть?

– У него нет домашнего телефона, нет мобильника – ничего.