Трое - Алайна Салах (2020)

Я мечусь. От жалости к себе до самобичевания. Остановиться где-то посередине не получается. Внутри меня все по-прежнему дрожит от унижения, ослабнуть которому ни на секунду не дает ноющая боль между ног и горящие ссадины на коже. Хочется свернуться комком и выть оттого, что это произошло со мной, оттого, что горячим струям воды не удалось смыть с меня всю ту грязь, царящую в душе. Останавливает лишь мысль о том, что я сама все это допустила. Что оказалась настолько глупа и наивна, что позволила себе обмануться тем, чего нет, что очаровалась придуманным образом человека, который не имеет ничего общего с реальностью. Оказалась настолько слабой, что не устояла перед соблазном. Сейчас мне хочется уснуть и не просыпаться — это мое первое наказание. Я знаю, что будет и второе. Когда Мирон вернется домой. Я бы могла рыдать у него на руках часами, пока под его прикосновениями не выплакала свои страхи и боль. Он моя единственная и такая необходимая таблетка утешения, на которую я вряд ли когда-либо получу рецепт. Я ему изменила.

Я обнимаю себя руками в попытке унять поднимающуюся дрожь. Так холодно. Пожалуйста, пусть это будет нелепый сон, пожалуйста, пусть изобретут машину времени. Мне всего-то нужно отмотать назад час. Я бы не открыла дверь. Я бы пропустила не два гудка, а больше. Я бы не стала целовать Руслана. Тогда мы с Мироном все еще могли поехать вдвоем на Мадагаскар и быть счастливы. Даже несправедливо, что всего один поступок способен скомкать и перечеркнуть всю твою жизнь. Один поступок — и ты летишь в пропасть под названием «неизвестность». Я больше не знаю, что будет завтра, кроме того, что в нем меня не ждет ничего хорошего.

Звук проворачивающегося дверного замка заставляет меня съежится и на секунду зажмуриться. Так рано. Еще нет и четырех. Почему он приехал так рано? Почему не дал мне времени подготовиться?

Меня снова начинает трясти, и я приходится сильнее обнять себя руками.

— Малыш? — из коридора доносится гулкий стук шагов, и я не к месту думаю, что Мирон снова забыл снять обувь. Когда мы съехались, я почти месяц потратила на то, чтобы приучить его это делать. Наверное, он волнуется. Наверное, потому приехал так рано. Поэтому не дал мне времени подготовиться.

— Тати. — Шаги обрываются в дверях гостиной, Мирон останавливается в дверях. Я не могу на него посмотреть. Надо, но я все еще не могу. — Что у тебя с телефоном? Я перезванивал, но ты не брала трубку.

Я сильнее сдавливаю локти и заставляю себя поднять голову. С того момента, как за Русланом захлопнулась дверь, глаза оставались сухими, но сейчас, глядя на Мирона, щеки разрезают первые мокрые дорожки. Я вновь возвращаюсь на тропу честности. Он мне слишком близок, а я слишком слаба и раздавлена, чтобы сдерживаться.

— Тати, малыш… — Мирон в два шага оказывается рядом, опускается передо мной на колени. Отводит волосы, упавшие мне на лицо, всматривается в глаза. Волнуется за меня. Потому что пока ничего не знает.

Я закусываю губу изнутри и слабовольно позволяю ему себя утешать. Впитываю нежность прикосновения к своему лицу, то, как он вытирает мои слезы. Собираюсь духом. Нет, я больше не собираюсь ему врать.

— Тати, мне нужно, чтобы ты сказала, что случилось, — голос Мирона становится твердым, он убеждает, помогает встать на ноги. Это всегда срабатывало, но сейчас другой случай.

Я смотрю на него. Лицо Мирона близко, он самый красивый мужчина из всех, кого я знала. Почему я даже не мгновение позволила себе об этом забыть?

— Я тебе изменила, — выходит из меня осипшим шепотом.

Его пальцы даже не покидают мою щеку, просто застывают. Зеленая радужка темнеет, словно в нее капнули чернил, выгоревшие на концах ресницы вздрагивают. Повисшая пауза за мгновение сжигает в комнате весь воздух.

— Когда, — не вопрос, и не утверждение. Просто слово, стрелой протыкающее мою грудную клетку.

— Сегодня. Недавно. Это был Руслан.