Трое - Алайна Салах (2020)

Спустя недели собеседований, половина из которых закончились неудачами, я, наконец, устроилась в небольшую фирму секретарем-референтом. Меня взяли при условии, что в свободное время буду самостоятельно осваивать делопроизводство, которое было обязательным требованием к вакансии. Офис, в котором я провожу по шесть часов в день, оказался далек от моих представлений о рабочем месте: в нем нет ни просторного вестибюля, освещенного софитами, ни модной стойки ресепшена. Меня посадили в небольшой кабинет, в котором, помимо меня обитает главный бухгалтер — грузная женщина лет пятидесяти, не снимающая вязаную кофту даже в тридцатиградусную духоту. Обещанной заработной платы хватает лишь на покрытие аренды и пару визитов в супермаркет, а потому я занялась поисками соседки. Не знаю, получится ли у меня уживаться с незнакомым человеком, но другого выхода я не вижу. Возвращаться домой в Самару я не хочу.

— Ну в целом тебе нравится?

— В целом, нормально, — я окунаю ложку в куриную лапшу, обозначенной в меню как суп дня, и дую на нее. — Коллектив небольшой, сотрудники старше, чем я. Из молодых только девушка из отдела закупок. Кажется вполне нормальной.

— Выглядишь бодрее, — с легкой улыбкой замечает Саша.

Наверное, выгляжу. Человеку ведь свойственно адаптироваться к изменяющимся условиям — банальный инстинкт выживания. Тяжелее лечится то, что внутри.

Я улыбаюсь ему в ответ.

— Говорю же — я в порядке.

Мне в очередной раз становится неудобно, что каждый наш разговор так или иначе посвящен мне. За короткое время Саша стал мне хорошим другом: почти каждый день он справляется о моем настроении в СМС, реже — звонит, и иногда мы встречаемся в кофейне, как сейчас. Меня все чаще посещает мысль, что Саша думает о большем, но каждый раз я ее откладываю. Он спасительный кусок суши для потерпевшего кораблекрушение, и я не хочу его терять.

— Хватит обо мне. Расскажи о себе. Чем оказался плох ННГУ Лобачевского? Почему ты решил переехать в Москву?

— МГИМО круче, — усмехается Саша. — Ну еще мне хотелось уехать из дома. Отдельной квартиры в Нижнем у меня нет, а жить с отчимом — та еще пытка.

— У вас плохие отношения?

— Мягко сказано. Однажды мы с ним так разругались, что чуть не подрались.

Опустив ложку, я смотрю на него.

— А… твоя мама?

— А что мама?

— Что она думает по этому поводу?

Саша пожимает плечами.

— Переживает, конечно.

— Я имею в виду, она не пыталась с ним поговорить… Сказать, что так нельзя?

— Думаешь, разговорами она сможет заставить его полюбить меня?

— И… ты по-прежнему к ним ездишь?

— Езжу, конечно. Она ведь моя мать. Мне, честно говоря, наплевать, любит Семен меня или нет. Главное, что мать не обижает. У них своя жизнь, у меня своя.

Я разглядываю голубой ободок тарелки, пытаясь уложить в голове сказанное Сашей. Вспоминаю разговор с Мироном, свой отказ пойти в ресторан с его родителями. Я и правда думала, что он сможет заставить их меня полюбить? Хотела, чтобы ради меня он перестал с ними общаться? Господи, надеюсь, что Мирон не разругался с отцом. Алина сказала, что старший Булатов зол на него, и возможно ему понадобится его помощь.

— Ты притихла, — замечает Саша.

Я заставляю себя посмотреть на него. Почему осознание собственных ошибок приходит только тогда, когда уже ничего нельзя исправить? Как много «за» я ему дала, чтобы облегчить возможность вычеркнуть меня из жизни.

— Извини. Вспомнила, что сегодня мне еще нужно будет посидеть за ноутбуком.

— Я тебя отвезу. Только в ближайшую «Азбуку» по пути заскочим? Я подсел на их багеты.