За мгновения до... - Виктория Мальцева (2020)

Но мистер Ситтер молча, хоть и нервно подёргиваясь, выставляет посередине класса три стула: два рядом и ещё один напротив.

— Сели, — командует уже более спокойным тоном.

И мы обе садимся. Математик просто ходит, минут пять, собираясь с мыслями:

— Итак, что мы имеем: двух старшеклассниц — выпускниц, метящих в хорошие колледжи, ведь так?

Мы обе согласно киваем, и он, удовлетворившись, продолжает:

— И кровавую драку, ставшую следствием подлости, так?

Мы снова киваем.

— Проблема обозначена, давайте искать пути её решения! Любезные мои! — а это уже почти с ядом.

— Решение здесь может быть только одно: эту больную нужно изолировать от нормальных людей. И мне плевать на Ваш статус, мистер Ситтер, но я сейчас еду в полицию! — уверенно заявляет мой оппонент.

— Давай-давай. Езжай. Обе получите выговор, освобождение от школы минимум на две недели, штрафные работы и, главное, отметку в аттестате. И никаких рекомендаций от школы для колледжа, я лично прослежу!

Директор с такой экспрессией обозначил наши перспективы, что у него даже брызнула слюна.

— Повторяю, мне плевать! — не унимается Шумящая Кобра. — Отдохну две недели дома, надо же, как страшно!

— Отдохнёшь! Но про университет, который наметила, можешь забыть!

— Неужели?

— А я не говорил, что мой лучший студенческий друг, а ныне один из управляющих в администрации UBC, крайне негативно относится к интригам и травле в студенческой среде? Ты рекламу по телевизору видела?

И я вспоминаю: «UBC — bulling free zone» — один из ключевых лозунгов в рекламе первого в провинции университета.

Лицо Мелании перекашивается осознанием, и она, нервно поджав губы, отворачивается к окну. А глаз её, надо сказать — страшное зрелище: весь красный, и внутри, и снаружи, нижнее веко разодрано моими ногтями до крови, как и вся нижеследующая щека, шея, и Бог ещё знает что, под её фэнси майкой.

— Задумалась? Думай, Мелания! И думай хорошо!

— Она ненормальная! — вновь вскидывается та. — Больная! Мне нужно к врачу, я, возможно, теперь вообще ослепну!

— Никуда не денешься, такие не слепнут, — не сдаётся мудрый мистер Ситтер.

— Какой второй вариант? — осмеливаюсь открыть рот.

— Второй вариант… — директор сосредоточенно оценивает мои потери в шевелюре, — вы обе возвращаетесь домой и говорите, что подрались на улице. Никаких разбирательств, никаких отметок в аттестате. И прошу учесть, что я делаю это ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО потому, что вы обе — выпускной класс!

Разворачивается к Мелании и ещё громче:

— Повторяю для особенно умных: вы обе, ОБЕ выпускницы!

Спустя время добавляет:

— Мелания, прекращай уже эти свои игры! Заметь, я даже не спрашиваю, зачем ты изуродовала её проект: и так всё яснее ясного. И знаешь, сейчас я дам тебе один умный совет, — Ситтер наклоняется ближе к её лицу. — Обрати внимание: не как учитель математики и не как педагог, а как мужчина женщине: ЭТИМ ты никогда его не удержишь, скорее, наоборот — оттолкнёшь!

Директор многозначительно сводит брови, впившись взглядом в синие глаза Мелании так цепко, словно желая загипнотизировать.

Когда мы выходим из класса, Дамиен подпирает стенку напротив двери, скрестив на груди руки и широко расставив ноги. Он поднимает на нас глаза: они подозрительно сощурены, брови сведены к переносице в таком напряжении, в каком я их ещё не видела.

— Что? — обращается он непонятно к кому: то ли к своей ненаглядной, то ли к нам обеим.

— У меня всё болит! — чёртова актриса тут же срывается в рыдания, и у неё всё-таки есть в этом талант, потому что и издаваемые звуки, и производимые движения выглядят искренне.

— Что Ситтер сказал? — уточняет он свой вопрос.

Она рыдает у него на груди, прижавшись щекой и ладонями. Его руки обвиты вокруг неё, но глаза… глаза провожают меня.