Не люби меня - Ульяна Соболева, Вероника Орлова (2017)

– Потому что страх смерти – всегда не более чем иллюзия, тогда как физическая боль и есть её любимый предвестник, племянник. Не каждый может устоять перед ней.

Но император глубоко ошибался, считая так, пусть даже он и не ожидал того, что страдания быстро развяжут Нейлу язык.

– Как долго шла подготовка к переходам?

– Не имею понятия, о каких переходах речь!

– Сколько переходов было совершено за последние двадцать лет?

– Не имею понятия, о каких переходах речь! – Удар со злости по лицу, и ублюдок хохочет окровавленной улыбкой, раскачиваясь на железных крюках, концы которых торчали из его груди.

– Через какой центр шла информация о порталах? – Страж схватил Нейла за волосы, пристально вглядываясь в глаза, выпивая остатки энергии Мортифера, наполняя его своей собственной, от которой лицо заключенного перекосило. Вот так Деусы вливали боль.

– Не имею понятия, о каких порталах речь, – уже гораздо тише, стиснув зубы, боясь вздохнуть, чувствуя, как нечто острыми когтями сжимает лёгкие, превращая каждый вдох в настоящую вакханалию боли.

– Имена, Мортифер! – Голос императора уже злой, нетерпеливый. Ему надоело молча наблюдать за этим допросом, длившимся несколько дней подряд. Все вопросы шли по кругу, и еще ни на один предатель не дал ответа. Подонка избивали и резали, сжигали живьём и выпускали к нему оголодавших тварей с Мёртвых земель, но тот лишь хохотал, не отрывая взгляда холодных синих глаз от лица императора, практически умирая, и понимая, что его не убьют. Не посмеют без суда.

– Имена всех твоих союзников, ублюдок!

А в ответ издевательский смех и потрескавшимися сухими губами сиплое:

– Нейман Мортифер, Мартель Мортифер, Глориа Мортифер.

И так до тех пор, пока Нейл не отключался без сознания в спасительную темноту. Его волокли по полу до ближайшего стола, не отправляя в камеру, чтобы он мог регенерировать, и продолжали допрашивать.

А император возвращался в свои покои, чтобы сорваться на той, в ком было так много Нейла, что его начинало мутить. Он смотрел на раздетую дрожащую девушку, видел в её глазах животную тоску по узнику, без сознания валявшемуся в подвале, и чувствовал желание впиться пальцами в её горло и смотреть, как она трепыхается в предсмертной агонии. Каждый раз, когда слышал, как она зовет Нейла, обхватив себя руками, закрыв глаза и раскачиваясь из стороны в сторону, не чувствуя рядом Алерикса. Или в коротких снах, вдруг вскакивая в постели и бессвязно шепча его имя, потом, словно неожиданно поняв, кто лежал рядом с ней, пыталась отползти на другой конец кровати. Но мужчина не позволял, молча притягивая её и укладывая на себя. Стальным захватом прижимал её голову к своей груди и осторожно, почти ласково перебирал её волосы. Её передергивало от отвращения, а он приходил в бешенство от этого и старался намеренно причинить боль. Пусть лучше стонет от неё, чем вздрагивает от омерзения, которое Алерикс ощущал буквально кожей.

Он так и не смог заставить ее звать себя ни господином, ни хозяином. Только издевательское «вы». Упрямая шлюха Нейла всегда повторяла окровавленными губами: «Вы никогда не будете мне ни хозяином, ни господином. Я вам не принадлежу». Как бы сильно он её ни бил, как бы ни ломал ребра и разукрашивал шрамами спину. Лишь приторное, безликое «вы», от которого он приходил в бешенство и накидывался на неё голодным псом.

На пятые сутки Алерикс уведомил судейскую триаду Континента о назначении суда над самим Верховным консулом.

* * *