Исчезновение Стефани Мейлер - Жоэль Диккер (2019)

– Кто хотел бы писать, но не может писать? До такой степени, что безуспешно ищет кого-нибудь вместо себя и годами дает объявления в студенческие издания?

Анна написала черным фломастером на магнитной доске фразу, достойную загадки фиванского сфинкса:

Я хочу писать, но не могу писать. Кто я?

За неимением лучшего нам оставалось снова копаться в статьях “Орфеа кроникл”; мы прошерстили уже большую их часть, но без особого успеха. Вдруг Дерек завозился и обвел красным абзац в одной из статей. Вид у него был недоверчивый, и нам стало интересно.

– Нашел что-то? – спросила Анна.

– Послушайте-ка, – произнес он с сомнением в голосе, держа в руках ксерокопию. – Статья вышла в “Орфеа кроникл” 2 августа 1994 года. И в ней написано: “Источник в полиции сообщает, что в деле появился третий свидетель. Его показания могут оказаться решающими для полиции, которая на данный момент не обладает почти никакими сведениями”.

– Это еще что такое? – удивился я. – Третий свидетель? У нас было два свидетеля, жители квартала.

– А то я сам не знаю, Джесси. – Дерек, казалось, был удивлен не меньше.

Анна немедленно связалась с Майклом Бердом. Про свидетеля он ничего не знал, но напомнил, что с момента убийства прошло всего три дня и по городу ходили самые невероятные слухи. Спросить у автора публикации, к сожалению, уже невозможно, он умер десять лет назад, но Майкл уточнил, что “источник в полиции” – это наверняка шеф Гулливер, который всегда любил болтать языком.

Гулливера на месте не было. Вернувшись, он зашел к нам в кабинет Анны. Я объяснил, что мы обнаружили упоминание третьего свидетеля, и он тут же назвал его имя:

– А, это Марти Коннорс. Он тогда работал на заправке возле Пенфилд-кресент.

– Почему мы о нем ни разу не слышали?

– Потому что мы проверили его свидетельство, это ерунда.

– Мы бы предпочли судить сами, – заметил я.

– Знаете, тогда таких свидетелей были десятки. Мы все досконально проверяли, прежде чем передавать вам. Люди звонили бог знает с какими пустяками: ощущали чье-то присутствие, слышали странный шум, видели летающую тарелку. Всякие такие глупости. Приходилось сильно фильтровать, иначе мы бы вас завалили с головой. Но работали мы со всей тщательностью.

– Не сомневаюсь. Вы его сами допрашивали?

– Нет. Забыл, кто именно.

Уже на пороге кабинета Гулливер вдруг остановился и произнес:

– Однорукий.

Мы втроем уставились на него.

– Вы о чем, шеф? – спросил я.

– У вас тут на доске написано: “Хочу писать, но не могу писать. Кто я?” Ответ: однорукий.

– Спасибо, шеф.

Мы позвонили на заправку, про которую говорил Гулливер. Она была на месте. И, на наше счастье, Марти Коннорс по-прежнему там работал, как и двадцать лет назад.

– Марти – ночной заправщик, – сообщила нам служащая, снявшая трубку. – Он выходит на смену в двадцать три ноль-ноль.

– А сегодня вечером он работает?

– Да. Если хотите, я могу ему передать, что вы звонили.

– Нет, спасибо большое. Я сам заеду.

* * *

Тот, кому нужно попасть из Манхэттена в Хэмптоны как можно быстрее, летит по воздуху. С вертолетной площадки на южной оконечности острова можно добраться из Нью-Йорка в любой город Лонг-Айленда за двадцать минут.

Джерри Райс сидел в машине на парковке аэродрома Орфеа и ждал. Из задумчивости его вывел мощный рев мотора. Задрав голову, он увидел приближающийся вертолет и вышел из машины. Вертолет сел на бетонную площадку в нескольких десятках метров от него. Когда мотор отключился и лопасти замерли, боковая дверца открылась, и оттуда появилась Синтия, а за ней их адвокат Бенджамин Графф. Они направились к сетке, отделявшей площадку от парковки, и Синтия, рыдая, бросилась в объятия мужа.

Обнимая жену, Джерри дружески пожал руку адвокату.

– Бенджамин, Дакоте грозит тюрьма? – спросил он.

– Сколько наркотика у нее нашли?