Исчезновение Стефани Мейлер - Жоэль Диккер (2019)

– Да, капитан, – кивнула Вирджиния. – Они с Костико специализировались на этой симуляции утопления. Их мишенью всегда были обычные парни, впечатлительные и податливые, с которых семь шкур можно было драть. Но когда я видела, как какой-нибудь бедолага выходит из “офиса” в слезах и с мокрой головой, я знала, что там произошло. Говорю вам, Джеремайя уничтожал людей изнутри, он никогда не оставлял внешних следов.

– А Джеремайя никого таким образом не убивал?

– Вполне возможно. Он был способен на все. Я знаю, что некоторые люди исчезли бесследно. Может, их утопили? Или сожгли? Похоронили заживо? Скормили свиньям? Понятия не имею. Джеремайя ничего не боялся, он боялся только тюрьмы. Потому и был такой осторожный.

– Что было потом?

– В январе 1994 года я родила. Между нами с Джеремайей все осталось по-прежнему. Про свадьбу или про то, чтобы жить вместе, не было и речи. Но он давал мне деньги на ребенка. Причем никакой вульгарной наличности. Выписывал мне чеки или перечислял деньги на счет. Официально. Это продолжалось до июля месяца. До самой его смерти.

– А что произошло в тот вечер, когда он погиб?

– По-моему, Джеремайя так боялся тюрьмы из-за своей клаустрофобии. Говорил, что для него невыносима сама мысль о том, чтобы сидеть взаперти. Ездил он почти всегда не на машине, а на громадном мотоцикле, никогда не надевал шлем. Каждый вечер проделывал один и тот же путь: около полуночи, редко позже, выезжал из клуба и ехал по тридцать четвертому шоссе, оно идет по прямой почти до его дома. Всегда несся как полоумный. Считал себя свободным, непобедимым. Чаще всего он был пьян. Я всегда думала, что когда-нибудь он убьется на своем мотике. Но мне и в голову не могло прий ти, что он расхреначит себе башку в одиночестве и сдохнет на обочине, как собака, после долгих часов агонии. Врачи в больнице сказали, что, если бы его нашли раньше, он бы, может, и выкрутился. В жизни не испытывала такого облегчения, как когда мне сказали, что он умер.

– Вам что-нибудь говорит имя Джозеф Гордон? – спросил я. – Он до июля 1994 года был мэром Орфеа.

– Джозеф Гордон? – повторила Вирджиния. – Нет, ничего не говорит, капитан, а почему вы спрашиваете?

– Он был коррупционером, я подумал, вдруг он был связан с Джеремайей.

– Знаете, я никогда не совала нос в его дела. Меньше знаешь – крепче спишь.

– Что вы делали после смерти Джеремайи?

– То единственное, что умела делать, – продолжала петь в “Ридже”. Мне хорошо платили. Этот кретин Костико по-прежнему там.

– Занимается теми же делами?

– Занимается клубом. Делишки Джеремайи прекратились после его смерти. Костико далеко до ума и размаха Джеремайи. Все работники подворовывают, он один ничего не замечает. Даже в тюрьму попадал за какие-то мелкие спекуляции.

От Вирджинии Паркер мы отправились в клуб “Ридж”. Заведение открывалось под вечер, но внутри какие-то работники, не особо усердствуя, занимались уборкой. Клуб находился в подвале, как в старину. По одной лишь вывеске можно было понять, почему это место в 1994 году было модным, а в 2014-м устарело. У стойки мы заметили здоровяка лет шестидесяти, из тех крепышей, что дурно стареют. Он принимал ящики с алкоголем.

– Кто вас пустил? – разозлился он, увидев нас. – Мы открываемся в шесть вечера.

– Вип-посетители, цыпочки, – ответил Дерек, показывая полицейский жетон. – Это вы Костико?

Мы сразу поняли, что не ошиблись: тот припустил с места, как заяц. Промчался через зал и кинулся в коридор, ведущий к пожарному выходу. Бегал он быстро. Мы с Анной бросились его догонять, а Дерек кинулся к главной лестнице. Костико, перепрыгнув несколько узких ступенек, выскочил через дверь наружу и исчез в ослепительном свете дня.

Когда мы с Анной в свой черед оказались на улице, Дерек уже обездвижил толстого Костико на парковке и застегивал на нем наручники.

– Ну ты даешь, Дерек, – сказал я, – все твои рефлексы на месте!