Исчезновение Стефани Мейлер - Жоэль Диккер (2019)

– Значит, пожарного не было на месте полчаса? – еще раз уточнил Джесси.

– Именно так, – подтвердил Базз Ленард.

Джесси Розенберг

Четверг, 10 июля 2014 года

16 дней до открытия фестиваля

Ночь я провел в камере, на рассвете меня выпустили и отвели в какой-то кабинет. На столе лежала снятая телефонная трубка. На том конце провода ждал майор Маккенна.

– Джесси, – заорал он, – ты совсем спятил! Ты зачем избил этого бедолагу, да еще и прицеп ему разнес?

– Простите, майор. Он говорил, что у него важная информация об убийствах 1994 года.

– Мне плевать на твои извинения, Джесси! Ты слетел с катушек, этому нет оправдания. Или ты вообще не в том психическом состоянии, чтобы дальше заниматься этим делом.

– Я возьму себя в руки, майор. Обещаю.

Майор тяжело вздохнул. Потом голос его внезапно смягчился:

– Послушай, Джесси. Я даже не представляю, каково тебе сейчас заново переживать все, что случилось в девяносто четвертом. Но тебе нельзя терять над собой контроль. Мне пришлось задействовать все связи, чтобы вытащить тебя оттуда.

– Спасибо, майор.

– Этот Харви не станет подавать в суд, если ты обещаешь впредь не подходить к нему близко.

– Отлично, майор.

– А теперь ищи ближайший нью-йоркский рейс и немедленно возвращайся. Тебе еще дело закрывать.

Пока я летел из Калифорнии в Орфеа, Анна с Дереком отправились к Баззу Ленарду, постановщику спектакля, которым открывался фестиваль. Теперь он жил в Нью-Джерси, преподавал в школе актерское мастерство.

По дороге Дерек в общих чертах обрисовал Анне ситуацию:

– В 1994 году против Тенненбаума было две главных улики: денежные переводы, но теперь мы знаем, что они шли не от него, и его отсутствие на месте в момент, когда за кулисами Большого театра начался пожар. Причем решающее значение имел тот факт, что он мог отлучиться. Одна тогдашняя свидетельница, Лина Беллами, которая жила в нескольких домах от Гордонов, утверждала, что в момент выстрелов видела на улице фургон Тенненбаума, а Тед утверждал, что все время был в театре, дежурил там как пожарный. То есть слово Беллами против слова Тенненбаума. Но тут Базз Ленард, режиссер, заявил, что перед началом спектакля в одной из гримерок загорелся фен, а Тенненбаума не могли найти.

– То есть Тенненбаума не было в Большом театре, потому что он сел в свой фургон и поехал расстреливать мэра Гордона с семейством, – подытожила Анна.

– Именно.

Баззу Ленарду стукнуло шестьдесят, он облысел. Принимал он их в гостиной, где красовалась под стеклом афиша спектакля 1994 года.

– “Дядя Ваня”, которого мы в том году сыграли на фестивале в Орфеа, запомнился всем. Не забывайте, мы были всего лишь университетской труппой. Фестиваль делал первые шаги, мэрия Орфеа и не надеялась привлечь к участию профессионалов. Но мы показали публике блестящий спектакль. Все десять вечеров подряд в Большом театре яблоку негде было упасть, критики были в восторге. Настоящий триумф. Все считали, что после такого успеха наши актеры сделают карьеру.

Базз Ленард буквально светился, видно было, что воспоминания о тех временах доставляют ему удовольствие. Убийство четырех человек было для него каким-то пустяком, не имевшим особого значения.

– И как? – с любопытством спросил Дерек. – Другие члены труппы тоже сделали карьеру в театре, как и вы?

– Нет, никто не пошел по этой части. Осуждать я их не могу, театральный мир очень непростой. Уж я-то знаю: метил на Бродвей, а приземлился в частной школе в пригороде. Но одна из студенток могла стать настоящей звездой – Шарлотта Кэрелл, она играла роль Елены, жены профессора Серебрякова. Играла просто невероятно, все только на нее и смотрели. Такое простодушие, такая отрешенность… Она была лучше всех. В ней была непритворная сила. Если честно, именно ей мы обязаны успехом спектакля на фестивале. Мы все мизинца ее не стоили.