Стеклянные дома - Луиза Пенни (2019)

Его замечание вызвало смех и кивки. Хотя ветераны, входившие в команду, смеялись тише прочих.

– Если я кому-то понадоблюсь, я у себя в кабинете.

Как только старший суперинтендант вышел, Бовуар склонился над планами, которые разрабатывал дома в течение нескольких месяцев, надеясь, что этот день наступит.

Если Оноре просыпался ночью, Бовуар кормил и убаюкивал его, пока Анни спала. Тихонько покачивал сына, размышляя над картой, шепотом проговаривая план действий при атаке.

Ведь придется преследовать, арестовать, а если будет необходимо, то и убить врага.

Это тебе не Винни Пух. И не Пиноккио. Не сказка перед сном для его сыночка. Но если они одержат победу, это увеличит шансы Рей-Рея на то, чтобы вырасти здоровым в безопасном мире. Чтобы никогда не узнать, что происходит, когда на перекрестке выбираешь не ту дорогу.

– Хорошо, – сказал Бовуар, привлекая к себе внимание всех собравшихся. – За дело.

Он посмотрел на большие настенные часы.

Двадцать минут шестого.

Потом посмотрел на закрытую дверь. Он должен поговорить с Гамашем, прежде чем то, что должно произойти этой ночью, произойдет. Нельзя, чтобы между ними оставалось что-то недосказанное.

* * *

Арман Гамаш ослабил галстук и вытащил влажную рубашку из брюк. Подойдя к столу, протянул руку к ящику, где лежали свежие рубашки.

Но, поколебавшись, он изменил свои намерения, вытащил из кармана ключи и открыл верхний ящик. Выдвинув его, он увидел тетрадь и салфетку.

Он не заглядывал в этот ящик уже несколько месяцев.

Много жизней, много судеб назад написал он эти слова на помятой салфетке.

Сколько человек умерло с тех пор? Из-за него? Он не закрывал глаза на наркотики и насилие. Он ясно видел происходящее. Он каждый день просил предоставлять ему отчеты. Он знал цену погубленных жизней, потерянных жизней. Знал, что несет за все это ответственность.

И тем не менее он бездействовал.

Но сегодня его время пришло.

Отложив салфетку в сторону, Арман открыл тетрадь и заставил себя прочесть то, что написал, что начал тем холодным ноябрьским вечером, когда Анри и Грейси лежали, свернувшись, у огня, а Рейн-Мари сидела рядом на диване.

Он подумал, не делал ли то же самое испанский конкистадор Кортес на своем долгом пути в Новый Свет. Когда эта мысль впервые пришла ему в голову. Взвешивал ли он последствия, когда обдумывал свои роковые приказы? Сжечь корабли. Знал ли он, какие кровавые схватки предстоят его воинам и морякам? И ацтекам, чья цивилизация будет стерта с лица земли?

И еще Гамаш подумал: когда нога завоевателей ступила на берег и дым заполнил воздух, не сошло ли на землю еще одно существо?

Не заметили ли конкистадоры идущую за ними темную фигуру? Страшного свидетеля страшных деяний.

Но конечно, их деяния еще несколько веков не будут считаться страшными. Кортес стал героем для всех, кроме ацтеков.

Позднее, наедине с самим собой, по мере приближения смерти, размышлял ли Кортес о том, что сделал? Закрадывались ли сомнения в его голову? Стоял ли бессмертный кобрадор у изножья его постели?

А Черчилль? Не разбудило ли его сомнение в ту ночь, когда бомбили Ковентри? Или в ту ночь, когда союзники бомбардировками стерли с лица земли великий город Дрезден в отместку за преступление, в котором город был неповинен?

Гамаш взял ручку, открыл чистую страницу и начал писать.

Он написал о громадной поставке наркотиков, которую пропустил через границу предыдущим вечером. Хотя мог ее остановить.

Он написал о жизнях, которые будут погублены из-за его решения. О его Ковентри. Его Дрездене.

Он написал о месье Залмановице, о его поставленной на карту карьере. О судье Корриво и об осуждении, которому она подвергнется за то, что отпустила, а не арестовала их, как должна была поступить по закону.