Жестокие слова - Луиза Пенни (2015)

Краем глаза Бовуар увидел, что Морен достал свои блокнот и авторучку. Он просил об этом молодого агента. Это выводило из себя подозреваемых, а Бовуару нравилось, когда подозреваемые выведены из себя.

— Он хороший человек, но для сравнения у меня есть только отец.

— И что это должно значить? — спросил Рор.

Бовуар посмотрел на низкорослого, мощного человека — не проявляет ли тот признаки агрессии, но, похоже, это была просто семейная шутка.

— По крайней мере, Оливье не заставляет меня работать пилой, топором или мачете.

— Шоколадный торт и мороженое Оливье куда опаснее. А работая с топором, вы, по крайней мере, заранее знаете, что должны быть осторожны.

Бовуар знал, что этими словами он задел за живое. То, что казалось опасным, на самом деле таковым не было. И то, что казалось прекрасным, тоже не было таковым.

— Я бы хотел показать вам фотографию убитого.

— Мы ее уже видели. Ее нам показывала агент Лакост, — сказала Ханна.

— Я хочу, чтобы вы посмотрели еще раз.

— Вы это к чему, инспектор? — спросила Ханна.

— Вы — чехи.

— Ну и что с того?

— Вы здесь уже достаточно прожили, я это знаю, — продолжил Бовуар, словно и не слыша ее. — Много чехов приехали сюда после вторжения России.

— Да, тут есть большое чешское сообщество, — согласилась Ханна.

— Оно настолько большое, что возникла даже Чешская ассоциация. Вы встречаетесь раз в месяц, приносите с собой кто что может и устраиваете обед.

Все это и еще кое-что ему стало известно благодаря разысканиям агента Морена.

— Верно, — подтвердил Рор, который внимательно смотрел на Бовуара, спрашивая себя, к чему тот ведет.

— И вас несколько раз избирали президентом ассоциации, — сказал Бовуар Рору. Потом обратился к Ханне: — И вас тоже.

— Не велика честь, инспектор, — улыбнулась Ханна. — Мы сменяем друг друга. У нас ротация.

— Справедливо ли будет предположить, что вы знаете всех в местном чешском сообществе?

Они переглянулись, насторожившись. Потом кивнули.

— Поэтому вы должны знать убитого. Он был чехом.

Бовуар вытащил фотографию из кармана и положил на стол. Но они не стали смотреть на фотографию. Все трое удивленно смотрели на него. Что их удивило — то, что он знает, или то, что убитый был чехом?

Бовуар должен был допустить и то и другое.

Наконец Рор взял фотографию и посмотрел на нее. Отрицательно покачав головой, он передал фотографию жене.

— Мы уже видели ее и не можем сказать ничего нового, кроме того, что говорили агенту Лакост. Мы его не знаем. Если он был чехом, то на наши обеды он не приходил. Никак с нами не контактировал. Конечно, нужно спросить у других.

— Вы нас подозреваете? — спросила Ханна Парра.

Она больше не улыбалась.

— Нет, просто провожу расследование. Если убитый был чехом, то вполне резонно порасспрашивать людей из вашего сообщества. Вы так не считаете?

Зазвонил телефон. Ханна подошла к нему, посмотрела на определитель номера.

— Это Ева.

Она сняла трубку и заговорила по-французски, сообщив, что в доме квебекские полицейские и что она не узнала человека на фотографии. Сказала, что она удивилась, когда ей сказали, что этот человек был чехом.

«Неглупо», — подумал Бовуар. Ханна повесила трубку, и телефон тут же зазвонил снова.

— Это Яна, — сказала она, но на сей раз трубку брать не стала.

Они поняли, что телефон будет звонить весь день после посещения агентов полиции. Члены чешского сообщества принялись перезваниваться.

В этом было что-то нечестное, но Бовуар с готовностью признал, что и сам бы делал то же самое.

— Вы знаете Богуслава Мартину?

— Кого?

Бовуар повторил имя, потом показал им распечатку.

— А, Богуслав Мартину, — сказал Рор, произнеся имя таким образом, что Бовуар и разобрать не смог. — Это чешский композитор. Только не говорите мне, что вы и его подозреваете.