Жестокие слова - Луиза Пенни (2015)

Он отвернулся от погруженной в сумерки гавани и последовал за ней в дверь общинного дома. А шагнув через порог, оказался в оперном театре. Гамаш повернулся назад, чтобы убедиться, что дверь осталась на месте, а он каким-то волшебным образом не перенесся в другой мир. Они были с трех сторон окружены нарядными балконами. Гамаш медленно развернулся на 360 градусов, подошвы его ботинок чуть поскрипывали на полированном полу. И только тут он понял, что рот его слегка приоткрыт. Он закрыл его и посмотрел на молодую женщину рядом с ним.

— Mais, c’est extraordinaire.[80]

— Haw’ aa.[81]

Широкие удобные лестницы вели на балконы, а в дальнем конце зала размещалась сцена. Ее задняя стена была расписана маслом.

— Это деревня хайда, — сказала летчица, кивая в сторону стенной росписи.

— Incroyable, — прошептал Гамаш.

Старший инспектор нередко удивлялся, поражался тому, что видел в жизни. Но почти никогда не бывал он ошарашен до такой степени, как сейчас.

— Вам нравится?

Гамаш повернулся и понял, что к ним присоединилась другая женщина, гораздо старше, чем летчица и сам он. В отличие от сопровождавшей его молодой женщины она улыбалась. По легкости ее улыбки можно было подумать, что она повидала немало смешного в этой жизни.

— Очень нравится. — Он протянул руку, и они обменялись рукопожатием.

— Это моя нони, — сказала молодая женщина.

— Эстер, — представилась нони.

— Арман Гамаш, — сказал старший инспектор, чуть поклонившись. — Для меня это большая честь.

— Это для меня большая честь, старший инспектор. Прошу вас. — Она показала в центр зала, где был накрыт длинный стол. Приготовленная еда наполняла помещение аппетитным ароматом, в зале были люди — они разговаривали, обменивались приветствиями, окликали друг друга.

Гамаш полагал, что старейшины приходят на собрание в традиционной одежде. Теперь он испытывал смущение от привычки мыслить стереотипами. Он увидел перед собой мужчин и женщин в том виде, в каком они приходят с работы домой: кто в футболках, кто в теплых свитерах, кто в костюмах. Кто-то из них работал в банке, кто-то в школе, кто-то в клинике, кто-то на холодной воде. Среди них были и художники, и большая их часть — резчики.

— У нас родство определяется по женской линии, старший инспектор, — сказала Эстер. — Но большинство вождей — мужчины. Хотя это не значит, что женщины не имеют прав. Вовсе нет.

Она посмотрела на него своими ясными глазами. Ее слова были простой констатацией факта и никак не хвастовством.

Затем она представила его всем собравшимся — каждому по отдельности. Он повторял их имена, пытаясь запомнить, хотя после полудюжины запутался. Наконец Эстер подвела его к столу с готовыми блюдами на выбор.

— Это Скаай, — сказала она, представляя крохотного старика, который при этом оторвал голову от тарелки. Глаза у него были молочного цвета, слепые. — Из клана орла.

— Роберт, если вам так проще, — сказал Скаай.

Голос его звучал сильно, а еще сильнее было рукопожатие. Он улыбнулся:

— Женщины обоих кланов приготовили для вас традиционный пир хайда, старший инспектор. — Слепой старик повел Гамаша вдоль длинного стола, называя каждое блюдо. — Это к’aaв — икра селедки на водорослях. А здесь лосось, копченный на перце. А если вы предпочитаете, то вот лосось, копченный на дереве. Его сегодня утром выловил Рег. Целый день коптил. Для вас.

Они медленно шли вдоль стола с блюдами. Шарики из осьминога, лепешки из краба, палтус. Картофельный салат, свежий, еще теплый хлеб. Соки и вода. Никакого алкоголя.

— Здесь у нас бывают танцы. Большинство людей справляют здесь свадьбы. Здесь же устраивают и поминки. И множество обедов. Когда прием дает клан орла, обслуживает клан ворона. И наоборот. Но сегодня прием дают оба клана. И вы наш почетный гость.