Жестокие слова - Луиза Пенни (2015)

Но Бовуар знал, что его шеф никуда звонить не собирается. В свое время Гамаш нашел Изабель Лакост, когда та сидела перед кабинетом своего суперинтенданта — ее собирались увольнять из отдела обеспечения дорожного движения. Ко всеобщему удивлению, Гамаш пригласил ее к себе.

А еще раньше он подобным образом нашел и самого Бовуара: тот был назначен охранять вещдоки в отделении полиции в Труа-Ривьер. Каждый день Бовуар — тогда агент Бовуар — переживал это унижение: он надевал полицейскую форму и заходил в клетку, где хранились вещдоки. И проводил там почти целый день. Он настолько раздражал своих коллег и начальство, что его упекли туда, решив, что это самое подходящее для него место. Пусть проводит там время в одиночестве. Среди неодушевленных предметов. Целый день тишина, исключая те недолгие минуты, когда другие агенты приходили, чтобы сдать что-нибудь на хранение или забрать для следственных действий. Они даже взглядом встречаться с ним не хотели. Он стал неприкасаемым. Неупоминаемым. Невидимым.

Но старший инспектор Гамаш увидел его. Как-то раз он привез в хранилище улики по делу и нашел там Жана Ги Бовуара.

Агент полиции, с которым никто не хотел иметь дела, стал вторым человеком в отделе по расследованию убийств.

Но Бовуар не мог отделаться от уверенности, что Гамашу просто до поры до времени везло, если не считать небольшого числа примечательных исключений. Ведь появление неопробованных в деле агентов было чревато опасностями. Они совершали ошибки. А ошибки на их работе вели к смерти.

Он повернулся и с отвращением посмотрел на худенького молодого полицейского. Может быть, именно этот и совершит роковую ошибку? Ту непоправимую ошибку, которая приведет еще к одной смерти? «А жертвой вполне могу стать и я, — подумал Бовуар. — Или кто-то поважнее меня». Он скосил глаза на стоящего рядом Гамаша.

— Почему он? — прошептал Бовуар.

— Кажется, он чудесный парнишка, — сказала Лакост.

— Как заход солнца, — ухмыльнулся Бовуар.

— Как заход солнца, — повторила она. — Он стоял тут совсем один.

Последовало молчание.

— И все? — спросил Бовуар.

— Он не похож на других. Посмотри на него.

— Из всего помета выбираем самого дохлого? И это в отдел по расследованию убийств? Бога ради, сэр, — воззвал он к Гамашу. — Это же не гуманитарная организация.

— Значит, ты считаешь, что не гуманитарная? — спросил Гамаш, улыбаясь кончиками губ.

— Нам для нашей команды, для этого дела нужны лучшие. У нас нет времени натаскивать людей. И откровенно говоря, выглядит он так, будто ему и шнурки самостоятельно не завязать.

Гамаш не мог не согласиться: паренек именно так и выглядел — неловким. Но было в нем что-то еще.

— Мы его возьмем, — сказал старший инспектор Бовуару. — Я знаю, ты этого не одобряешь. И я понимаю твои доводы.

— Тогда зачем же его брать, сэр?

— Затем, что он попросил, — ответил Гамаш, вставая. — А никто другой этого не сделал.

— Но любой из них готов присоединиться к нам в любую секунду, — возразил Бовуар и тоже встал. — Любой.

— Какие у тебя требования к членам нашей команды? — спросил Гамаш.

Бовуар задумался:

— Мне нужны сильные, умные люди.

Гамаш кивнул на паренька.

— А как по-твоему, сколько ему требуется силы? Сколько силы нужно, чтобы каждый день ходить на работу? Не меньше, чем требовалось тебе, когда ты ходил на Труа-Ривьер. Или тебе, — он повернулся к Лакост, — когда ты ходила в дорожную полицию. Другие, может, и хотят поступить к нам, но у них не хватает либо мозгов, либо смелости спросить. А у нашего молодого человека хватило и того и другого.

«У нашего, — подумал Бовуар. — У нашего молодого человека». Он посмотрел на парня в другом конце помещения. Тот сидел в одиночестве. Аккуратно сматывал провода и складывал их в коробку.

— Ты знаешь, Жан Ги, я ценю твое мнение. Но в данном случае я уверен.