Жестокие слова - Луиза Пенни (2015)

— Я и потерялась. Так я и нашла хижину. Я была на одной из расчищенных вами тропинок, потом она закончилась, но старая тропинка еще была видна, поэтому я продолжила движение. Вот тогда-то я и наткнулась на этот домик.

Мысли Доминик полнились образами темной хижины, темных пятен на полу. Она вспоминала о том, как снова вскочила в седло и пыталась найти дорогу назад, стараясь не поддаться панике. Каждый канадец с детства слышит предостережения: никогда, ни при каких обстоятельствах не ходи в лес один.

— Вы сумеете найти дорогу к тому домику? — спросил Гамаш.

Сумеет ли она? Доминик подумала и кивнула:

— Да.

— Хорошо. Хотите отдохнуть?

— Я бы хотела побыстрее покончить с этим.

Гамаш кивнул, потом повернулся к Рору Парре:

— Будьте добры, проводите нас.

Они поднимались по склону холма. Доминик вела Макарони, Парра шел рядом с ней, а полицейские чуть позади. Бовуар прошептал своему шефу:

— Если туда не проехать на мотовездеходе, то как мы доберемся?

— Ты умеешь говорить «гоп-гоп»?

— Я умею говорить «ой-ля-ля». — Бовуар посмотрел так, будто Гамаш предложил что-то неприличное.

— Тогда я советую тебе попрактиковаться.

* * *

Через полчаса Рор оседлал Ромашку и Честера. Коня Марка нигде не было видно, но из сарая появился Марк-муж, на голове которого был ездовой шлем.

— Я с вами.

— Боюсь, что нет, месье Жильбер, — сказал Гамаш. — Математика тут простая. У нас три лошади. На одну сядет ваша жена, а мы с инспектором Бовуаром должны ее сопровождать.

Бовуар посмотрел на Честера, который переминался с ноги на ногу, словно у него в голове играл диксиленд. Инспектор никогда прежде не сидел в седле и до последнего был уверен, что и теперь сумеет этого избежать.

Они тронулись. Доминик впереди, Гамаш — следом с рулоном ярко-розовой ленты, чтобы по ней найти обратную дорогу, Бовуар — в хвосте, хотя Гамаш предпочел выразиться об этом другими словами. Старший инспектор не раз сидел в седле. Когда он начал встречаться с Рейн-Мари, они катались на лошадях на горе Мон-Руаяль. Они брали с собой еду и по тропинкам доезжали до самого центра Монреаля, останавливаясь на полянке, где можно было привязать лошадей и откуда открывался вид на город. Там они потягивали холодное вино и ели сэндвичи. Конюшни на Мон-Руаяль теперь были закрыты, но время от времени они с Рейн-Мари выезжали в воскресенье куда-нибудь, где можно покататься на лошадях.

Езда на Ромашке была не похожа на его прежний опыт. Это скорее напоминало плавание в лодке по разбушевавшемуся морю. От покачивания Ромашки у него к горлу подступила тошнота. Через каждые десять шагов он останавливался и привязывал к дереву розовую ленточку. Доминик на Макарони значительно опередила их. Оглядываться назад Гамаш не осмеливался, но он знал, что Бовуар не отстает, потому что слышал непрекращающуюся брань:

— Merde! Tabarnac![53] Козел!

Тропинка сужалась, в лесу становилось темно, шаг лошадей замедлялся. Гамаш вовсе не был убежден, что они на верном пути, но теперь он ничего не мог с этим поделать. Агенты Лакост и Морен собирали все необходимое для обследования места преступления и должны были подъехать на мотовездеходах, когда Парра проложит тропу. Но на это требовалось какое-то время.

Сколько времени понадобится Лакост, чтобы понять, что они заблудились? Час? Три? Когда спустится вечер? Насколько далеко они углубились в лес? Становилось темнее и прохладнее. Ощущение было такое, будто они едут уже не первый час. Гамаш посмотрел на часы, но в сумерках ничего не увидел.

Доминик остановилась, и лошади уперлись друг в друга.

— Опа, — сказал Бовуар.

Гамаш протянул руку и взял поводья, чтобы успокоить лошадь инспектора.

— Вон там, — прошептала Доминик. — Рядом с тем солнечным лучом.

Сквозь плотный строй деревьев пробивался сноп света. Гамаш посмотрел в ту сторону и увидел хижину.