Зеленый король - Поль-Лу Сулицер (2017)

— Немедленно убирайтесь отсюда, — сказал он. — Это дом Чармен.

— Это дом Реба, — ответил Диего. — Все здесь принадлежит ему. В первую очередь я, но и вы тоже, Сеттиньяз. И я сделаю то, что приказал мне Реб, даже если для этого придется убить и вас, и вашу жену. Я ясно выразился? Но раз у вас возникли какие-то сомнения, я дам вам адрес поверенного, которого зовут Карл Зигварт. Он живет в Цюрихе, Мюлебахштрассе, 7, номер телефона: 33.85.44. Я с удовольствием наберу этот номер для вас. Там ждут звонка, назовите только ваше имя. И говорите по-английски.

Он действительно набрал номер, произнес несколько слов по-немецки и протянул трубку Сеттиньязу. Тот взял ее. Голос в трубке сообщил ему, что весь дом, включая находящиеся в нем вещи, вплоть до последней мелочи, является собственностью господина Хааса из Буэнос-Айреса; упомянутый господин Хаас был именно тем человеком, который оплачивал врачей, медсестер, прислугу, весь персонал. Зигварт добавил, что будет очень признателен господину и госпоже Сеттиньяз, если они, как только позволят их печальные обстоятельства, посетят его контору, чтобы прояснить некоторые детали, касающиеся наследства г-жи Климрод.

Дэвид Сеттиньяз повесил трубку. Хаас не двинулся с места.

— Церемония начнется завтра в девять утра, — сказал он. — Мадам Климрод хотела, чтобы ее кремировали, значит, так и будет. Все уже предусмотрено.

— Наши родственники физически не успеют приехать.

— А вот это мне в высшей степени безразлично, — ответил Диего.

В тот же день после полудня приехал Джордж Таррас. Он объяснил, что ему позвонил Диего и сообщил о случившемся. Новость потрясла его.

— Дэвид, заклинаю вас: сдерживайте свою неприязнь к Хаасу. Он во всем подчиняется Ребу, а перед законом Чармен была мадам Климрод. Вы же это знаете. И сердиться за это на Диего не имеет смысла.

Родители Чармен и Дианы, а также мать Дэвида Сеттиньяза приехали одновременно, вечером; с ними — три-четыре родственника. Таким образом на следующий день, перед тем как направиться в крематорий, собралось человек десять, помимо персонала, ухаживавшего за молодой женщиной.

Но Реба не было.

Сеттиньяз опять стал выговаривать Диего Хаасу:

— Где же он?

— Там, где надо.

— Он даже не явится?

Последние слова Сеттиньяз чуть ли не прорычал.

— Он будет делать то, что считает нужным, Сеттиньяз.

В эти дни в вечно насмешливых желтых глазах Диего, как никогда отчетливо, читалась неслыханная ненависть и жестокость, свойственные этому кругленькому коротышке, оставшемуся невозмутимым все время — и до, и после кремирования. Даже на слезы женщин и переживания мужчин он смотрел, чуть ли не посмеиваясь.

— Вы еще безумнее его, — не найдя других слов, сказал ему под конец Сеттиньяз.

Диего ответил ехидной, уничтожающей улыбкой:

— Никто и ни в чем не может сравниться с Ребом. — И затем добавил: — Сегодня после обеда, а затем этой же ночью я заканчиваю все дела с домом и людьми. Реб сказал, если вы, ваша жена… или они… — движением подбородка он указал на группу стоявших поодаль членов семьи Пейдж, — если кто-нибудь из вас захочет взять что-то из дома — пожалуйста. Берите все, что хотите. Все улажено. Я прервал страховку.

— Идите к черту, — ответил Сеттиньяз.

— Я очень хотел бы встретиться с ним когда-нибудь, но, увы, не очень в это верю, — ответил Диего. — От подобного свидания можно ожидать многого.

Но в конце концов странный тон, которым он произнес слова «этой ночью», возбудили любопытство и какое-то раздражение в душе Сеттиньяза. 20 января 1961 года во второй половине дня они с Таррасом поехали к дому, расположенному в горах у озера Валензе.