Зеленый король - Поль-Лу Сулицер (2017)

— Мы ни на секунду не сомневаемся в его честности. Но, возможно, им, как и нами, тоже манипулируют.

— И мною тоже, не так ли? Вайцман явно был очень огорчен.

— Джордж, как ни горько это говорить, но дело зашло слишком далеко. Простого заверения, даже вашего и Дэвида, теперь уже недостаточно. Я решил, лучше сам скажу вам об этом, до того, как это сделает Этель. Она порой бывает несдержанной в выражениях.

Таррас сосчитал до десяти, чтобы успеть обдумать решение.

— Дайте мне два дня.

— Завтра утром Этель будет в Нью-Йорке. Вчера она звонила мне из Найроби. Не сомневайтесь: моя жена прибудет со сжатыми кулаками, готовая ринуться в бой. Она может взорваться на глазах у журналистов. Однажды Этель дала пощечину генеральному секретарю Организации Объединенных Наций за то, что он стал говорить о деньгах и государственном суверенитете, когда она задала ему вопрос об умирающих детях.

— Два дня, — повторил Таррас. — Можете вы успокоить ее до послезавтра?

К телефону подошла холодная, но очень энергичная Марни Оукс, и он попросил:

— Я хотел бы поговорить с ним. Срочно.

— Сейчас скажу, — ответила Марни. — Он свяжется с вами не позднее завтрашнего дня.

— Счет идет на часы.

Короткая пауза. Затем:

— Где вы находитесь?

— В Нью-Йорке, отель Альгонкин.

— Идите на Пятьдесят восьмую улицу. По телефону не называю имени, но вы догадываетесь, о ком я говорю. Дэвид Сеттиньяз.

— Да, — ответил Таррас. — Спасибо.

И он повесил трубку. Несмотря на волнение, вдруг охватившее его, он чувствовал, что происходит нечто очень важное, — Таррасу, этому престарелому мальчишке, было весело. Он отправился пешком на Пятьдесят восьмую улицу. В этот день в кабинете Тарраса случайно оказал человек по имени Лернер, один из Черных Псов. Tapрас подождал в коридоре. Помещение, оборудованное двадцать шесть лет назад, удивительно расширилось и изменилось; кабинеты занимали более двух тысяч квадратных метров. Плюс информационная служба, святая святых этого учреждения, охраняемая лучше, чем Белый дом (сюда никого не допускали); Таррасу было известно одно: здесь, скрытый от постороннего глаза целой батареей замков с шифрами, хранился полный, исчерпывающий список тысячи пятисот или тысячи шестисот компаний Короля. «Возможно, здесь есть и подробнейшее описание моей жизни, вплоть до даты появления зубов мудрости у младенца Тарраса». Лернер ушел, не обратив на него внимания.

— Я и не знал, что вы в Нью-Йорке, — заметил Дэвид Сеттиньяз, который, судя по всему, был в плохом настроении, что случалось с ним чрезвычайно редко.

Таррас спросил у Реба, следует ли ему сообщать Сеттиньязу о существовании специальной группы на Мэдисон-авеню. Реб ответил определенно: «Пока, пожалуй, не надо. Я же вам сказал, что еще не принял решения. А значит, и сам не знаю, как будут развиваться события. Так зачем же зря беспокоить его, рассказывая о том, что может и не произойдет?»

— Я слишком быстро старею в Мэне, — ответил Таррас Сеттиньязу, страдая оттого, что опять, по указанию Реба, ему придется лгать. Да еще кому — Дэвиду!

В этот момент зазвонил телефон. Сеттиньяз снял трубку, послушал, явно удивился. Затем положил трубку на рычаг.

— Кажется, Джетро снова начал следить за каждым нашим шагом, — с горечью сказал он. — Джордж, меня только что предупредили, что через четыре минуты Реб свяжется с нами по радио. Ему нужно поговорить, но только с вами. И больше ни с кем.

Таррас отчаянно искал, что сказать, но так и не нашел. «Пойдемте», — сказал ему Сеттиньяз. Прямо в кабинете, за самой обычной с виду дверью, запертой специальным ключом, оказался маленький лифт. Таррас и Сеттиньяз вошли в него. Помимо кабинета, лифт мог доставить пассажира в два места: в комнату, находившуюся, видимо, в информационном отсеке, двумя этажами ниже, и на самый верх, в помещение, похожее на квартиру. Только пустую.

— Здесь, — сказал Сеттиньяз.