Зеленый король - Поль-Лу Сулицер (2017)

Он и понятия не имел, что ввязался в авантюру, которой суждено будет длиться долгих тридцать два года.

Но этот странный Диего Хаас больше всего на свете гордился тем, что стал одним из первых, кто, услышав зов Короля, в ту же минуту на него откликнулся.

Диего Хаас приехал в Нью-Йорк вечером 11 сентября. Это, конечно, не была его первая поездка в Соединенные Штаты; здесь он однажды чуть было не женился благодаря поистине макиавеллевской комбинации Мамиты. «В своем параноидальном стремлении женить меня на любой женщине, у которой было бы столько же денег, сколько у нее, Мамита подстроила мне ужасную ловушку: она. ни много ни мало, подсунула мне дочь посла Аргентины у янки. Мне удалось выпутаться, признавшись, что я стал гомосексуалистом. Но я почувствовал, как ядро пронеслось над моей головой». Он провел два месяца в люксе отеля «Уолдорф Астория», съездил во Флориду и Калифорнию в обществе двух-трех танцовщиц. «Но затем Мамита перекрыла кислород».

В сентябре 1950 года он уже не остановился в «Уолдорфе». Диего жил в малюсенькой комнатке в Гринвич Виллидж, на 11-й улице в западной части Манхэттена, где, кстати, обосновался и сам Реб. Они платили десять долларов в неделю и жили в доме, что был ничуть не лучше ночлежки.

Отныне он путешествовал по приказам Климрода, точно исполняя его самые удивительные поручения. Он вошел или, скорее, вернулся в жизнь Климрода в тот момент, когда Реб, заложив основы своего первого стремительного успеха, пытался развернуть в других американских штатах свои действия,

Он называет 17 октября — трое суток спустя — днем истинного начала сделок на Нью-Йоркской фондовой бирже.

— Посмотри. — сказал Реб.

Диего поднял глаза и увидел прославленные колонны Нью-Йоркской биржи.

— Очень красиво, — сказал Диего. — Ты собираешься ее купить или просто арендовать?

— Смотри ниже. Под карнизом.

Диего опустил глаза, но увидел лишь маленький передвижной лоток, с которого торговали «хот-догз», сандвичами и содовой водой. Толпа одетых в черное людей — в шляпах и при галстуках — пила и ела стоя.

Диего спросил:

— Тоже твое?

— Вроде бы. — Реб улыбнулся: — Но я еще не выбросил акции на рынок. Я сам несколько дней стоял за таким прилавком. Тут можно услышать потрясающе интересные вещи. А теперь пошли!

Они дошли до Пайн-стрит, параллельной Уолл-Стрит улицы; обе они располагаются в дальней южной части — «даунтауне» — почти острова Манхэттена. Они остановились перед домом номер 18.

— Ну и что ты видишь здесь? Диего вновь закинул голову:

— Разрази меня сатана! — воскликнул с самым беспечным видом Диего. — Я просто потрясен, о Иисус Сладчайший: ведь это банк! К тому же он расположен в том квартале Нью-Йорка, где этих банков никогда не было более пятидесяти — шестидесяти тысяч, Изумление сбивает меня с ног.

Он притворился, будто совсем близорук, и уткнулся носом в громадную медную табличку — «Хант Манхэттен». «Практически Хант — самый крупный в мире банк. Они ни в чем себе не отказывают».

— Обернись, — сказал Реб.

Почти напротив, на другой стороне улицы, находился огороженный забором пустырь.

— Ты понял, Диего?

— Ничего не понял,

— Пошли.

Они пришли на Гавернер Лейн — другую улицу в том же квартале Нью-Йорка. Человек лет тридцати ждал их на тротуаре перед входом в какое-то конторское здание. Климрод представил их друг другу. Человека звали Дэниэл Хазендорф, он был маклером в агентстве «Уэбстер, Риан энд Кальб», которое специализировалось на торговле недвижимостью. Все трое вошли в здание и на лифте поднялись на шестой этаж. Это было 17 октября в девять часов пятнадцать минут утра.

Другого человека звали Норман. Он дружески улыбнулся Хазевдорфу, с которым был знаком, но затем медленно перевел взгляд на Диего Хааса, а главное — Реба Климрода, который, как всегда, был в полотняных штанах и рубашке. И спросил: