Зеленый король - Поль-Лу Сулицер (2017)

В 1950 году Джордж Таррас — ему уже шел пятьдесят второй год — завершал свою третью книгу, где весьма высокомерно показывал, что Конституция Соединенных Штатов слово в слово списана с той, которую составил раньше Паскаль Паоли для корсиканцев. Он сильно надеялся, что его работа вызовет настоящий фурор среди специалистов. 8 сентября ему оставалось дописать всего пятьдесят страниц. По привычке он встал очень рано, около пяти утра, позавтракал и сел за работу. Шерли встала около семи, когда пошел дождь, хотя между этими событиями не было никакой связи. Ей тоже нужно было поработать над статьей для ее литературной рубрики. Поженились они двадцать три года назад, детей у них не было, и оба с нежностью обменивались чрезвычайно саркастическими мнениями насчет человечества в целом.

Около одиннадцати часов Терли Таррас, подняв голову и посмотрев в широкое окно, заметила; «К нам гость». Джордж Таррас тоже выглянул — и тут в одно мгновенье куда-то унеслись пять лет его жизни, в сознании всплыло воспоминание, невероятно отчетливое, до мельчайших деталей: голос, жесты или оцепенелость, особая манера речи Реба Михаэля Климрода.

Дом четы Таррас в штате Мэн был деревянный, на каменном фундаменте. Из него почти всюду было видно море, и водяная пыль Атлантики иногда проникала сюда, если, конечно, открыть окна. Дом стоял на высоком мысу, между бухтами Пенобскот и Блю Хилл, что располагались в чудесном Национальном парке Акадия. Ближайшее жилье находилось километрах в трех.

— Я пришел, чтобы вернуть вам книги, — сказал Реб Климрод.

Он вытащил из холщовой сумки томики Уитмена и Монтеня, протянул их Таррасу.

— К чему такая спешка? — спросил Таррас. — Если вы не успели прочитать, оставьте у себя. Вам чаю или кофе?

— Ничего не нужно, спасибо. Мне очень нравится ваш дом. А книги я действительно прочитал.

Дождь на время перестал, но с немым обещанием вскоре возобновиться. Тем не менее они пошли прогуляться. Пошли по тропинке, что спускалась к берегу океана.

— Как вам удалось меня найти?

— Через Дэвида Сеттиньяза.

— Вы давно в Соединенных Штатах?

— Почти два месяца.

— И все время говорили по-английски?

— Нет.

Джордж Таррас присел на свой выступ скалы, который облюбовал более двадцати лет назад. Бухточка, где они были, выходила на юго-восток и поэтому принимала на себя весь напор дыхания безбрежной шири. Он наблюдал за Климродом, изучал его — «Неужели, Климрод? Нет, конечно, Климрод» — и находил, что тот совсем не изменился. Вдруг его поразила вся несуразность этой сцены: «Бог ты мой, мне приходилось встречать в Европе тысяч двадцать мужчин и женщин, все они были узниками концлагерей, все рассказывали ужасные истории, многие из них во всех отношениях были людьми исключительными. И я вряд ли помню фамилии десятка из них, и если бы они вдруг появились передо мной, вряд ли я узнал бы их лица. Тогда почему я запомнил его?»

— Надеюсь, вы приехали в Америку не только затем, чтобы вернуть мне книги.

— Нет, конечно, — с улыбкой ответил Реб.

На ногах у Реба были плетеные сандалии, одет он был во что-то полотняное, на плече висела сумка. Любопытство снедало Тарраса, хотя вместе с тем он испытывал некое забавное чувство робости — «это я-то, Джордж Таррас, робею? Боже мой!», — которое он уже испытал в Маутхаузене и отчетливо запомнил.

— И я забрался сюда, в штат Мэн, не только по этой причине, — добавил Климрод.

Он заговорил о себе, рассказал, что после своего второго отъезда из Верхней Австрии отправился в Израиль, потом немного поездил по свету, хотя не вдаваясь в излишние подробности.

— Теперь вы довольно свободно говорите по-английски, — заметил Таррас.

— Благодарю вас.

Его серые глаза неотрывно смотрели на океан. Потом Реб опустил голову, на этот раз Таррас внимательно его рассмотрел,