Темные тайны - Ханс Русенфельдт, Микаэль Юрт (2013)

Оно приносило Себастиану ментальное удовлетворение — управлять процессом, парировать, регулировать и под конец, если он правильно разыгрывал свои карты, дополнять физическим удовлетворением. Но с Кларой Лундин все вышло слишком просто. Словно шеф-повара пятизвездочного ресторана попросили поджарить яичницу. Ему не удалось показать своих умений. Получилось скучно. Только секс.

По пути к соседнему дому Себастиан избрал вариант с сочувствием и, когда она открыла дверь, протянул ей бутылку вина.

— Мне подумалось, что вы, возможно, не хотите сидеть в одиночестве…

Она впустила его, они уселись на диван, открыли вино, и он выслушал то же, что слышал за обедом, только в чуть более длинной, переработанной версии, где больше внимания уделялось ее неудаче как родителя. Он в нужных местах поддакивал и кивал, снова наполнял бокалы, слушал дальше, иногда отвечал на вопросы чисто полицейского свойства: о способах задержания, о том, чего следует ждать дальше, что означает степень подозрения и так далее. Когда она уже больше не могла сдерживать слезы, он утешающе положил ей руку на колено и с сочувствием прислонился к ней. Он прямо физически ощутил, как ее тело словно ударило током. Молчаливые всхлипывания прекратились, и дыхание изменилось, стало тяжелее. Она повернулась к Себастиану и посмотрела ему в глаза. Он даже не успел толком среагировать, а они уже целовались.

В спальне Клара приняла его в объятия с полным самоотречением. Потом она снова поплакала, поцеловала его и захотела снова. Заснула она, прижавшись к нему всем телом.

Когда Себастиан проснулся, она по-прежнему лежала, положив руку ему на грудь и уткнувшись головой в углубление между его головой и плечом. Он осторожно высвободился из ее объятий и встал. Клара не проснулась. Тихонько одеваясь, он смотрел на нее. Настолько же, насколько Себастиана увлекала фаза обольщения, его не интересовало продолжение общения после секса. Что оно могло ему дать? Только повтор. Чуть больше того же, но без напряжения. Совершенно бессмысленно. Он покинул достаточно много женщин после подобного приключения на одну ночь, чтобы знать, что такой взгляд на вещи лишь в исключительных случаях является обоюдным, а в отношении Клары Лундин он не сомневался, что она ожидает продолжения в какой-либо форме. Не просто завтрака и болтовни, а кое-чего большего.

Чего-то настоящего.

Поэтому он ушел.

Муки совести обычно не входили в регистр чувств Себастиана, но даже он понимал, что пробуждение станет для Клары Лундин тяжелым ударом. Собственно говоря, он понял, как она одинока, еще утром в саду и позже получил подтверждение этому на диване. По тому, как ее губы прикасались к его губам, как судорожно ее руки обхватили его голову и как она прижималась к нему телом. Ей просто до отчаяния хотелось близости. Во всех отношениях, не только в физическом. После лет, когда кто-нибудь в лучшем случае только отмахивался от нее или полностью игнорировал ее мысли и чувства, а в худшем — ругался и угрожал ей, она изголодалась по нежности и заботе. Она напоминала песок в пустыне — впитывала в себя все, что походило на обычное сочувствие. Его рука на колене. Контакт. Отчетливый сигнал, что она желанна. Он словно бы открыл шлюзные ворота потребности.

В коже.

В близости.

В ком-то.

«Здесь-то и заключалась ошибка», — думал Себастиан, преодолевая короткий путь к родительскому дому. Все произошло слишком быстро, и она была благодарна. Он легко переносил большинство эмоций своих «завоеваний», но благодарность всегда вызывала у него некоторое отвращение. Ненависть, презрение, печаль — все было лучше. Благодарность наглядно проявляла то, что все происходило на его условиях. Разумеется, он это знал и так, но куда приятнее было уговаривать себя, что существует некое равенство. Тешить себя иллюзией. Благодарность ее разрушала. Превращала его в мерзавца, каковым он и являлся.