Сиятельный - Павел Корнев (2015)

Вот каким я не был, так это наивным. Рассчитывать на поездку в самоходной коляске больше не приходилось, поэтому, откланявшись, я с обреченным вздохом захромал по переулку в поисках свободного извозчика. Но тщетно; увы, улицы были пусты.

Нестерпимо разболелась отбитая при прыжке нога, и подъем на Кальварию стал представляться мне деянием, равным посмертному проклятию Сизифа, поэтому при всем желании поскорее очутиться в постели я смалодушничал и отправился в греческий квартал. И хоть «Прелестная вакханка» в столь ранний час была заперта, колотил в дверь до тех пор, пока ночной сторож не выглянул на шум и не запустил меня в зал, где после вечернего представления еще стоял дух разгоряченной толпы, сигаретного дыма, терпких благовоний и перегара.

Пошатываясь, я поднялся на второй этаж и толкнулся в апартаменты поэта с опасением застать там пьяную оргию, но нет – на Альберта снизошло вдохновение. Склонясь над залитым вином столом, он будто в горячечном бреду что-то часто-часто бормотал себе под нос и торопливо переносил переполнявшие его рифмы на писчую бумагу. Многочисленные черновики громоздились на краю стола, валялись на полу и в мусорном ведре.

На шум распахнувшейся двери поэт даже не обернулся, а я не стал его отвлекать, да и вряд ли сумел бы это сделать, не прибегая к выстрелу в потолок. Молча снял пиджак, повесил его на ручку одного из ящиков секретера и устроился на оттоманке.

Спать!

Проснулся ближе к полудню. Зуд вдохновения к этому времени уже оставил Альберта, он развалился в кресле у распахнутого окна и поправлял здоровье содовой и апельсиновым соком.

– Извини, Лео, – повернулся поэт, заслышав скрип пружин, – я не помню, как ты пришел. – Он потеребил цепочку карманных часов, которую по-прежнему оттягивало увесистое студенческое кольцо, и спросил: – Так где все же ты умудрился отыскать мой перстень?

– Ерунда, – отмахнулся я и, памятуя о сдвинутой поэтом со своих мест мебели, не стал врать о глубокой щели в полу. – Кто-то сдал его в ломбард. Один мой товарищ опознал кольцо по описанию.

– Вот пройдохи! – восхитился Альберт мастерством выдуманных мной жуликов. – На ходу подметки режут!

– Если только ты сам не снял его на спор, – пошутил я и, желая поскорее закрыть скользкую тему, спросил: – Не пора ли нам подкрепиться?

Поэт откровенно позеленел.

– Не думаю, – покачал он головой. – Проклятье! Куда подевалась Кира? Она делала лучший в моей жизни сорбет!

Я поднялся с оттоманки, снял с ручки секретера пиджак и не удержался от усмешки:

– Полагаю, не только сорбет.

Альберт досадливо поморщился:

– Зря смеешься. Сорбет был просто исключительный.

– Я оценил, да. Выходи, буду ждать на улице.

– Тебе разве не надо на службу? – удивился поэт.

– Не сегодня, – покачал я головой.

Вообще, стоило бы прямо с утра повидаться с Исааком Левинсоном и ввести его в курс дела, но я решил отложить визит в Банкирский дом до вечера, когда на руках уже будут предварительные результаты расследования.

Внизу я заказал кофе, яичницу и тосты, занял один из столиков перед варьете и поудобнее устроил отбитую ногу. Глядя на канал, мутную воду которого время от времени рассекали тяжело груженные лодки, без лишней спешки позавтракал, потом стал пить кофе с бисквитным печеньем.

Альберт Брандт соизволил спуститься лишь через час. Он с недовольной гримасой глянул в пасмурное небо, надвинул шляпу и заявил:

– Обыкновенно я не имею привычки появляться на людях в столь раннее время.

Я с усмешкой кивнул:

– И в самом деле, еще только первый час дня…

– Что у тебя на уме? – спросил поэт, усаживаясь напротив.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Просто надо как-то убить время. На четыре часа у меня назначена встреча, решай сам, что можно предпринять.

Альберт поморщился.

– Куда пойти с человеком, который не пьет? В музей?