Острые предметы - Гиллиан Флинн (2013)

Алан перевязал маме руки, не скупясь на бинты, и когда на крыльце мы чуть было не споткнулись об Эмму, которая опять играла в кукольный дом, Адора, шутливо дернув ее за косичку, велела ей ехать с нами. Она послушно пошла за нами, и я все ждала, что она снова пройдется мне по пяткам, но пока Адора была рядом, сестра этого делать, конечно, не стала.

Адора предложила мне сесть за руль ее голубого кабриолета, и мы поехали в Вудберри, в котором было целых два дорогих бутика. Она попросила меня не опускать верх машины. «А не то мы простудимся», – сказала она, заговорщицки улыбаясь Эмме. Сестра, сидевшая за мамой, состроила мне рожицу, когда я встретилась с ней взглядом в зеркале заднего вида. Она то и дело поглаживала маме волосы – так легко, что мама не чувствовала.

Когда я остановила мамин «мерседес» у ее любимого магазина, она слабым голосом попросила открыть перед ней дверь машины. Это было первое, что она сказала мне за двадцать минут. Вот как мы наверстываем упущенное. Потом я открыла ей дверь магазина, и вслед за трелью звонка послышалось приветствие продавщицы.

– Адора! – воскликнула она радостно, потом нахмурилась: – Боже мой, дорогая, что у тебя с руками?

– Случайно поранилась, честное слово. Пока выполняла кое-какую работу по дому. Сегодня схожу к врачу.

Конечно. Она к врачу побежит, даже если пальчик иголкой уколет.

– Что случилось?

– Ой, не хочу об этом говорить. Познакомься с моей дочерью, ее зовут Камилла. Приехала к нам в гости.

Продавщица взглянула на Эмму, затем нерешительно улыбнулась мне.

– Камилла? – Потом, спохватившись: – Я совсем забыла, что у тебя еще одна дочь. – Она понизила голос до шепота, словно говорила о чем-то неприличном. – Наверное, она пошла в отца, – продолжила она, вглядываясь мне в лицо, точно я кобыла, которую она собралась покупать. – Эмма так похожа на тебя, и Мэриан тоже, если судить по фотографиям. А вот она…

– Действительно, она не очень похожа на меня, – согласилась мама. – У нее и цвет волос, как у отца, и скулы. Характер тоже его.

Я впервые слышала от мамы такие подробности о своем отце. Интересно, подумала я, сколько продавщиц вот так случайно узнают о нем разные вещи? Я представила, как опрашиваю всех продавцов на юге Миссури, чтобы у меня сложилось хотя бы смутное представление об этом человеке.

Мама взъерошила мне волосы забинтованной рукой.

– Хотим купить моей душечке платье. Что-нибудь яркое. А то она все время носит черное и серое. Четвертый размер.

Продавщица, такая худая, что кости выпирали у нее под юбкой, как оленьи рога, принялась прокручивать круглые стояки с одеждой, набирая в охапку платья разных цветов: зеленые, голубые и розовые.

– Вот это тебе пойдет, – сказала Эмма, протягивая маме майку в золотых блестках.

– Эмма, брось, – ответила мама. – Это безвкусица.

– Я вправду похожа на отца? – не удержалась я от вопроса, чувствуя, что краснею от собственной дерзости.

– Так и знала, что этого ты не пропустишь, – сказала она, подкрашивая губы перед зеркалом на стене. Бинт у нее на руках, как ни странно, все еще оставался чистым.

– Мне просто интересно: никогда не слышала, чтобы мой характер напоминал тебе…

– Я думаю, что у тебя характер человека, очень непохожего на меня. И конечно, ты не в Алана пошла – значит, полагаю, в своего отца. Все, довольно об этом.

– Мама, я просто хотела знать…

– Камилла, полюбуйся, из-за тебя опять идет кровь. – Она показала мне руки: теперь на бинте проступили красные пятна. Мне хотелось вцепиться ей в лицо. Продавщица с охапкой платьев подскочила к нам.

– Вот это берите – не пожалеете. – Она показала бирюзовый сарафан с оголенными плечами. – А малышке ничего не хотите купить? – спросила она, кивая в сторону Эммы. – Я, может быть, подобрала бы ей что-нибудь из одежды самых маленьких размеров.

– Эмме всего лишь тринадцать лет. Она еще мала для взрослых нарядов, – ответила мама.