Острые предметы - Гиллиан Флинн (2013)

Ричард помолчал, отпил из стакана, потер щетинистый подбородок.

– У этих убийств не женский почерк. – Он снова погладил мою ногу. – Но все-таки в чем дело? Скажи как есть.

– Не знаю, я просто извелась. Уже понять не могу, на что направить силы.

– Давай помогу.

– Ты знаешь, что девочки прославились из-за того, что кусались?

– Мне рассказывали в школе, что был скандал в связи с тем, что Энн убила у соседей птицу, – ответил он. – А за Натали следили строже, из-за того, что она натворила в прежней школе.

– Натали откусила у одной своей знакомой мочку уха.

– Нет. С тех пор как Натали приехала сюда, никаких жалоб на нее не поступало.

– Значит, в полицию об этом не заявляли. Ричард, я видела пострадавшего, мочка действительно откушена, и врать ему незачем. Энн тоже отличилась, кого-то покусала. Мне все чаще кажется, что девочки кого-то очень разозлили. Похоже, их истребили. Как бешеных животных. Может быть, поэтому и зубы выдрали.

– Давай по порядку. Во-первых, кого укусила каждая из них?

– Этого я сказать не могу.

– Камилла, я сюда не дурака валять пришел, черт побери! Скажи.

– Нет. – Его гнев меня удивил. Я думала, он засмеется и скажет, что я особенно хороша, когда не повинуюсь.

– Это же убийство, черт возьми! Если ты что-то знаешь, то должна мне сказать.

– Так делай свою работу.

– Камилла, я пытаюсь, но от тебя помощи нет – мы только тратим время.

– Вот теперь тебе понятно, что это такое? – по-детски беспомощно пробормотала я.

– Ладно, – он потер глаза, – день был утомительным, так что… спокойной ночи. Надеюсь, что я тебе помог.

Ричард встал и подтолкнул мне свой недопитый стакан виски.

– Мне нужен официальный комментарий.

– Потом. Мне надо подумать о том, как быть дальше. Может быть, ты была права и ничего хорошего у нас с тобой не выйдет.

Он ушел; одноклассники тут же позвали меня к себе за стол. Я покачала головой, допила бурбон, потом склонилась над блокнотом и писала до тех пор, пока они не ушли. В блокноте осталось: «ненавижу этот город – ненавижу этот город», и так на двадцати страницах.

* * *Дома на этот раз меня ждал Алан. Он сидел на викторианском диванчике из белой парчи и черного ореха, одетый в белые слаксы и шелковую рубашку, на ногах изящные белые шелковые тапочки. Если бы я видела его на фотографии, то стала бы гадать, из какой эпохи этот франт: может, из начала прошлого века? Или из пятидесятых годов? Так нет, это просто богатый бездельник двадцать первого века, который никогда в жизни не работал, часто пил и время от времени удовлетворял жену.

В отсутствие мамы мы с Аланом разговаривали очень редко. Помню, в детстве я как-то раз налетела на него, когда бежала по коридору, и тогда он неловко нагнулся ко мне и спросил: «Эй, надеюсь, ты не ушиблась?» Мы жили в одном доме уже более пяти лет, и это все, что он удосужился мне сказать. «Нет, не беспокойтесь», – был мой ответ.

Правда, теперь, по всей видимости, Алан решил взять на себя такой нелегкий труд, как разговор со мной. Сразу, без обиняков, только вместо вступления похлопал диван рядом с собой. Он держал на коленях тарелку с крупными серебристыми сардинами, запах от которых чувствовался даже в коридоре.

– Камилла, – сказал он, вонзая маленькую вилку в рыбий хвост, – ты довела свою мать до болезни. Я буду вынужден попросить тебя уехать, если так будет продолжаться дальше.

– Довела до болезни? Каким образом?

– Ты все время терзаешь ее и мучаешь, напоминая ей о Мэриан. Нельзя же рассуждать о том, во что со временем превращается погребенное тело, говоря с матерью умершего ребенка! Может быть, ты воспринимаешь это спокойно, Адора – нет.

По его груди скатился кусочек рыбы, оставив на рубашке несколько жирных пятен величиной с пуговицу.