В лесной чаще - Тана Френч (2010)

Нет, не то. Мне нравится вспоминать истории, они сверкают в моей памяти как чистое золото, но выше этого и, может, гораздо глубже лежит факт, что она была моей напарницей. Я не знаю, как передать то ощущение, которое даже сейчас вызывает у меня это слово, что оно значит для меня. Могу лишь рассказать, как мы обходили комнаты в пустом доме, сжимая обеими руками пистолеты и обводя ими углы, — тихие комнаты, где за каждой дверью прятались вооруженные преступники; как ночи напролет вели слежку, сидя вдвоем в темной машине, попивая из термоса горячий кофе и пытаясь играть в карты при свете фонарей. Однажды мы мчались за какими-то полоумными угонщиками в их собственном районе: за окном мелькали граффити и мусорные свалки, шестьдесят миль в час, семьдесят, я давил педаль в пол, уже не глядя на спидометр, — а потом они врезались в стену и перед нами оказался плачущий подросток. Мы обещали, что вот-вот приедут «скорая» и его мама, и он умер у нас на руках. А в другой раз в одном неблагополучном доме — побывав там, вы бы пересмотрели свои взгляды на человечество, — наркоман накинулся на меня со шприцем: мы и пришли вообще-то не за ним, а за его братом, и разговор вроде шел нормально. Неожиданно он сделал неуловимое движение, и перед моим горлом сверкнула острая игла. Пока я стоял, обливаясь потом и молясь, чтобы никто из нас случайно не чихнул, Кэсси села на пол по-турецки, предложила парню сигареты и беседовала с ним ровно час двадцать пять минут (за это время его требования несколько раз менялись: машина; наши бумажники; доза; бутылка спрайта; чтобы его оставили в покое), так рассудительно и с таким искренним интересом, что в конце концов он бросил шприц, сел рядом у стены и начал рассказывать ей про свою жизнь, пока я не пришел в себя и не надел на него наручники.

Девушки, о которых я мечтаю, — романтичные создания. Распустив длинные волосы, они грустят у открытого окна и играют на фортепьяно, хрупкие и нежные, точно бутоны роз. Но девушка, которая сражается с тобой плечом к плечу и прикрывает твою спину, — совсем иное дело. От этого бегут мурашки по спине. Вспомните, как вы в первый раз занимались сексом или просто были влюблены, как неведомая сила наэлектризовывала вас с ног до головы, пронизывала насквозь и превращала в нечто новое. Так вот: все это ерунда, полная ерунда по сравнению с чувством, когда два человека каждый день буднично доверяют друг другу собственную жизнь.

11

В воскресенье был у родителей. Я приезжаю к ним на выходные раз в несколько недель, сам не знаю зачем. Мы не особенно близки — максимум, на что нас хватает, — на дружелюбную и немного натянутую вежливость, как у людей, которые познакомились во время туристической поездки и теперь не знают, как бы расстаться. Иногда я привозил с собой Кэсси. Родители были от нее в восторге. С отцом она шутила, поддразнивая его за увлечение садоводством, а матери помогала в кухне, и иногда я слышал, как мама заливалась громким и веселым смехом, будто молодая женщина, и с удовольствием намекала на наши с Кэсси отношения, а мы лишь улыбались и отмалчивались.

— Где сегодня Кэсси? — спросила мать после обеда.

Она приготовила макароны с сыром — почему-то считалось, что это мое любимое блюдо (может, когда-то оно таковым и являлось), и делала их каждый раз, когда мы писали, что наше дело продвигается неважно, — вроде как в знак симпатии. В результате меня начал угнетать один только запах. Мы стояли вдвоем в кухне — я мыл тарелки, а мама вытирала. Отец сидел в гостиной и смотрел по телевизору «Коломбо». Несмотря на середину дня, в комнате стояли сумерки, и мы включили свет.

— Думаю, она поехала навестить дядю и тетю, — ответил я.