В лесной чаще - Тана Френч (2010)

Не знаю, кто из них был Джонатаном Девлином: трудно связать печального и сутулого мужчину с маленьким брюшком со смутными образами худых и загорелых ребят, оставшихся в моем прошлом. Я начисто про них забыл. Сомневаюсь, что за последние двадцать лет они хоть раз всплывали в моей памяти, но еще хуже, если все это время они сидели там и ждали своей очереди, чтобы, как чертик из табакерки, выскочить оттуда с громким смехом и напугать меня до полусмерти.

Один из них круглый год носил темные очки, даже в дождливую погоду. Однажды он угостил нас клубничной жевательной резинкой, и мы взяли ее, стоя на расстоянии вытянутой руки, хотя знали, что он украл ее в магазине «Лори». «Не подходите к ним близко, — предупреждала мать, — и не отвечайте, если они с вами заговорят», — но она никогда не объясняла почему. Питер спросил Металлику, можно ли нам затянуться его сигаретой, и он дал нам ее и засмеялся, когда мы закашлялись. Мы стояли под солнцем в двух шагах от них и вытягивали шеи, заглядывая в их журналы. Джеми говорила, что видела там голую девушку. Металлика и Темные Очки щелкали пластмассовыми зажигалками и устраивали соревнования, кто дольше продержит палец над огнем. А вечером, когда они ушли, мы встали на их место и почувствовали, как от брошенных ими банок пахнет чем-то особенным — острым, кислым и взрослым.

Я проснулся от крика под окном. Резко сел в кровати, чувствуя, как бешено колотится сердце. Снился сон, что-то путаное и жестокое: Кэсси и я находились в переполненном баре, и какой-то тип в твидовой кепке орал на нее, поэтому в первый момент показалось, будто я слышу ее крик. В голове у меня все перемешалось, вокруг стояла ночь, кромешный мрак, но снаружи кто-то продолжал кричать — не то женщина, не то ребенок.

Я подошел к окну и осторожно выглянул за штору. Комплекс, в котором я жил, состоял из четырех зданий, обрамлявших маленький квадрат внутренней площадки с травой и парой железных лавок, — то, что торговые агенты называют «зоной отдыха», хотя ей давно никто не пользовался. Пару раз парочка с нижнего этажа устраивала там коктейли на свежем воздухе, но жильцы стали жаловаться на шум и домоуправление повесило в подъезде запрещающий знак. Фонари заливали дворик неестественно ярким светом, словно в приборе ночного видения. Площадка была пуста; в обрезках теней, разбросанных по углам, не мог спрятаться даже ребенок. Потом где-то рядом опять раздался крик, пронзительный и резкий, и по спине у меня пробежал озноб.

Я стоял и ждал, дрожа в струе холодного воздуха от окна. Через несколько минут в углу сдвинулось какое-то черное пятно, отделилось от тени и шагнуло на траву: это был крупный лис, тощий и подвижный, обросший редкой летней шерстью. Он закинул голову и взвыл, и на мгновение мне почудилось, будто я чувствую его звериный запах. Лис побежал по траве и исчез за главными воротами, с кошачьей ловкостью пробравшись среди прутьев. Его вопли затихали, растворясь в темноте.

Полусонный и ошарашенный, с еще бродившим в крови адреналином, я чувствовал мерзкий вкус во рту, и мне захотелось чего-нибудь холодного и сладкого. Я двинулся в кухню, чтобы поискать сок. У Хизер часто возникают проблемы со сном, и в этот момент я почти надеялся, что она тоже встанет и начнет жаловаться на все подряд, но полоска под ее дверью не светилась. Я налил себе ее апельсинового сока и долго стоял перед открытым холодильником, прижав к виску стакан и медленно покачиваясь в тусклом свете лампы.

Утром шел проливной дождь. Я послал Кэсси сообщение, пообещав подкинуть до работы, — ее машина не переносила сырой погоды. Как только я забибикал у ее дома, Кэсси выскочила на улицу в плаще с капюшоном и большим термосом в руках.

— Слава Богу, он начался не вчера, — выдохнула она. — Иначе прощай улики.

— Взгляни, — сказал я, протянув ей документы, касавшиеся Девлина.

Скрестив ноги, Кэсси села на переднее сиденье и стала читать, время от времени передавая мне термос с кофе.