Шарко - Франк Тилье (2019)

– Не имею представления. Он вернулся оттуда к подведению итогов аутопсии, но был загадочен и молчалив. Такое ощущение, что он что-то нащупал.

Люси прижалась к своему мужчине, уткнувшись лицом в ложбинку на его плече. Того покачивало, и не только от алкоголя. Да и кто бы себя чувствовал по-другому, когда от тебя зависят судьбы четырех человек?

– Не сдавайся, Франк. Только не ты. Ты опора нашей семьи. Если ты дрогнешь, все рухнет. Летицию достали из земли. Ее вернут тем, кто всегда заботился о ней. А мы будем делать то же, что и всегда, потому что это наша работа: отомстим за нее и раскроем дело.

43

– Историю Мев Дюрюэль очень трудно отследить, господа.

На следующее утро Шарко, Белланже и психиатр Мишель Каталуна шли по одному из коридоров больницы в Виль-д’Аврэ, в двух шагах от Версаля. Здание, где содержались сорок четыре пациента, страдающие серьезными психическими расстройствами, выглядело приятно и было окружено густой зеленью.

– Ее приемный отец Ролан Дюрюэль умер, упав с лестницы, лет десять назад. Ему было семьдесят шесть лет. Специалист по паукам, который облазил леса планеты в поисках новых видов. Имя Мев впервые появилось в записях французской администрации в девятьсот шестьдесят первом году. Брошенная девочка, дикарка, которую искатель приключений нашел, когда она бродила в нескольких километрах от фермы, где он жил со своим престарелым отцом, к северу от Шартра. Сначала она росла в специализированных учреждениях, потом Дюрюэлю удалось получить над ней опеку, и в конце концов он ее удочерил.

– Сколько ей было лет? – спросил Николя.

– Лет шесть-семь к тому времени, как ее нашли. Точного возраста мы не знаем. Никто так и не выяснил, откуда она родом. Какие только гипотезы не выдвигались, в том числе и предположение, что ее вырастил вместе с собаками какой-то садист. На сегодняшний день я убежден, что Дюрюэль подобрал ее в дебрях джунглей во время одного из своих путешествий и умудрился нелегально ввезти сюда. У него были деньги, много денег. А как вы знаете, имея деньги, можно купить все. Даже жизни.

Значит, Мев сейчас около шестидесяти. Шарко представлял ее себе куда моложе, без сомнения из-за менструальной крови, которая в его глазах символизировала роды, появление новой жизни, женщину-кормилицу.

– …Она не разговаривала, только испускала крики и гортанные звуки, спала прямо на земле. В первые месяцы она отказывалась от любой пищи, кроме сырых сердец и печени животных. По прошествии двух-трех лет, путем сложных административных махинаций и кое-кого подмазав, Дюрюэль сумел заполучить ее. Итак, она выросла и постарела на огромной затерянной ферме. Этот кусок сельской местности стал ее единственной вселенной, но именно там она чувствовала себя лучше всего, в непосредственной близости с природой и животными. Ролан хорошо о ней заботился, врачи и воспитатели сменяли друг друга, обеспечивая развитие ребенка. Когда Ролан уезжал по работе, на его место заступал старик-отец.

Они остановились в зале с ярко окрашенными стенами, где пациенты всех возрастов занимались кто рисованием, кто живописью, кто коллажами. Стены были завешаны произведениями в той или иной степени грубыми или мрачными. Рты, огненные спирали, огры с чудовищными руками… Терапия искусством, – подумал Шарко. На одной из стен он сразу заметил рисунки Мев Дюрюэль. Темно-красные и черные контуры, сцены опасности, подвешенные головы… Каталуна указал на пациентку, сидевшую в глубине и склонившуюся над листом бумаги:

– Это она, вон там. Сосредоточилась на таблице судоку. Она большой спец по играм в буквы и числа, способна решить судоку меньше чем за три минуты. У нее необыкновенная память, она обожает просматривать словари. Кто знает почему. Она прекрасно умеет читать и писать, мы знаем также, что она может общаться устно, и слышали, как она разговаривает с другими пациентами, но с нами – никогда.

– Почему?