– Все?

– Без исключения.

Вот и общее звено, и Шарко в него вцепился. Он чувствовал, что Мальмезон докопался до части истины, сам того не зная.

– Как вы догадываетесь, у нас, со своей стороны, возникла другая теория, не включающая «серых человечков».

– Любопытно было бы услышать, какая именно.

– Мы полагаем, что некая болезнь поразила тех, кто на сегодняшний день пострадал во Франции. Возможно, паразит, который изменяет их поведение по отношению к опасности, вот только этот паразит не «серый человечек». Я не ставлю под сомнение ваши исследования, но, возможно, и тогда те люди подхватили какую-то заразу на американской стороне? Они работали в одном и том же месте? Не знаю, может, на поле, напичканном пестицидами? В химической промышленности? Вы говорите, что ваш товарищ делал об этом репортаж. Мы ищем возможный источник инфицирования. Некий элемент, с которым они все столкнулись в тот или иной момент.

Мальмезон взял чашку и отхлебнул глоток, роясь в закоулках памяти.

– Нет… Они жили в разных кварталах Сьюдад-Хуареса, работали все в районе Эль-Пасо. Но у них были разные специальности. Они не были знакомы друг с другом. Единственный общий элемент, который я могу назвать, и то не уверен, что это касается абсолютно всех, – кровь.

Кровь. Опять. Шарко почувствовал прилив адреналина:

– Объясните мне.

– Вы, конечно же, не в курсе, но мексиканская граница – это вотчина тех, кто пьет кровь.

Мальмезон направил свои рентгеновские лучи в зрачки Шарко. Его губы изогнулись, как горящий пластик.

– Настоящее логово вампиров.

67

Николя с трудом выплывал из сна на заднем сиденье своей машины. Спину ломило. Пахло пивом, потертой кожей и потом. Звякали две пустые банки, перекатываясь под сиденьем и стукаясь друг о друга. Он поспешил открыть дверцу и вывалился наружу. Встав на колени и упершись ладонями в землю, он глубоко вздохнул, на грани рвоты.

Выкинул из багажника картонную упаковку от пива и выпил бутылку воды, которая там валялась. Прохладные глотки будто очистили его. Чуть подальше, метрах в десяти, прямо по направлению его взгляда, – жилище Рамиреса, ставшее для него настоящим наваждением, вросшее в его жизнь незатягивающейся раной. Именно в саду этого монстра, среди ям, оставленных экскаватором, он провел остаток ночи, накачавшись без меры.

Особых сомнений у Николя не оставалось: Франк и Люси были причастны к смерти Рамиреса. Женский голос, который слышала Мелани Мейер в ту ночь, был голосом Энебель.

Конечно, до конца он еще не разобрался, но ему хватало набора деталей, которые при правильном соединении однозначно вели к чете копов. История с визиткой, найденной во рту Мелани Мейер, подожгла фитиль в его голове.

Во время задержания Шарко дал молодой женщине свой личный, а не рабочий номер, так как он что-то скрывал. Он боялся, что она вспомнит мелодию звонка, установленную на телефоне Люси. Николя окончательно уверился в этом накануне, когда, стоя у ворот фермы, набрал номер коллеги. Аппарат завибрировал, вместо того чтобы заиграть «Полет валькирий».

Меняющиеся привычки… Сущие мелочи, которые указывают, что камешек попал в идеально смазанный механизм существования пары. Фотография близнецов, принесенная и поставленная на рабочий стол. Собака, которую берут в самый разгар расследования. Утренние упражнения в стрельбе за несколько часов до обнаружения тела. То, что во время совещаний они держатся рядом, хотя раньше всегда устраивались друг напротив друга…

Но, помимо привычек, были и изменения в поведении. Постоянные отлучки Люси под предлогом проблем с близнецами. Молчаливые и странные взгляды, которыми обменивалась пара, – сначала Николя подумал, что у них разлад в семье. И не надо забывать, в каком состоянии был Шарко во время допроса Мейер. Николя помнил, как плохо было коллеге. Весь в поту, он даже вынужден был прерваться.