Любить нельзя ненавидеть - Ольга Герр (2017)

— Миледи Оттия, — с очередного портрета смотрела молодая девушка с таким грустным лицом, что хотелось ее обнять и пожалеть. Волосы у нее были серебристыми, как у меня. — Муж забрал у нее благодать и место главы Серого клана. Это первый случай, когда Черные правили сразу двумя кланами. До конца своих дней Оттия прожила затворницей. Детей у нее не было.

— Почему?

— Муж не особо ее жаловал, — ответила Лэя. — Забрав благодать, он потерял к ней интерес.

Начиная с миледи Оттии истории повторялись. Главы клана использовали жен для получения благодати, а потом теряли к ним интерес. И это в лучшем случае. В худшем, если верить Лэе, несчастные девушки умирали при загадочных обстоятельствах. Прямо как аликорн Теодора.

Истории о чужом счастье превратились в страшилки. Я обхватила себя за плечи. Мне было не по себе в этом мрачном портретном зале. Вдруг пришло в голову, что этих людей давно нет в живых, и мы любуемся на своего рода надгробия.

В стройном ряде портретов обнаружилась проплешина — одна картина отсутствовала. Я поинтересовалась:

— Этот глава не был женат.

— Отчего же? Сир Эндрюс сочетался браком, как и положено, с девушкой-теургом из другого клана.

Я присмотрелась к молодому мужчине. В отличие от предков у него были добрые глаза. Он располагал к себе.

— Где же портрет его жены?

— Его убрали, чтобы не напоминал о позоре. Миледи Илона — жена сира Эндрюса — была своеобразной женщиной.

Это все, чего я добилась от Лэи. Она сама не до конца знала этот инцидент, так как тот хранился в тайне. Чтобы не произошло тогда, Черный клан предпочел об этом забыть, вырвав позорную страницу из истории.

— А как звали эту девушку? — я указала на последний женский портрет. На нем улыбалась светловолосая девчушка от силы лет четырнадцати.

— Миледи Рада. Самая юная из жен.

— Ее в таком возрасте выдали замуж? — изумилась я.

— Как проснулась магия, так и выдали, — пожала плечами Лэя.

Рада погибла спустя год после свадьбы — упала с аликорна в бесконечную пропасть, едва родив Корвина. Вроде случайность, но в череде прочих подобных случайностей выглядит подозрительно.

— Получается, у Корвина с Теодором разные матери? — сделала я вывод.

— Верно. Но никто толком не знает, кто мать Тео. Сир Аллистер просто однажды принес его в Замок и объявил своим сыном. Тео тогда было не больше месяца.

Я посочувствовала братьям. Они, как и я, не знали матерей. Правда, у них был папа. Мне пришло в голову, что на портрете рядом с миледи Радой изображен их отец — сир Аллистер. Я внимательнее присмотрелась к мужчине с резкими чертами лица. По спине пробежал холодок. Шестое чувство подсказывало, что с подобным отцом детство вряд ли было безоблачным. Вдруг стало очень жаль Раду.

— Отец Корвина и Теодора умер два года назад, — сказала Лэя, видя мой интерес к портрету. — Ему перерезали горло прямо в кабинете. Корвина в тот момент не было в Замке. Лишь поэтому его не обвинили в убийстве. Сир Аллистер никому не доверял, а значит это мог сделать только кто-то из своих.

— Немудрено, что из четырех кланов два погибли, — покачала головой я. — С таким-то уровнем смертности.

— Проблема не в этом, а в кровосмешении, — откликнулась Лэя. — На протяжении сотни лет представители кланов женились между собой, чтобы пробудить благодать. Это сказалось на потомстве. Оно медленно, но верно вырождалось. Вот и результат.

Я передернула плечами. На все-то у Лэи есть ответ, да еще такой циничный.

Следом шел портрет Корвина. Здесь он был величественным и далеким. Мне не понравилась работа художника. Он превратил Корвина в бездушное изваяние. Губы были сложены в жесткую ухмылку, а ведь они способны улыбаться. При этом в уголках его глаз образуются морщинки-лучики, делая взгляд теплее и сглаживая недовольные складки на лбу. Будь я художником, непременно бы запечатлела его улыбку.