Без выбора - Марина Кистяева (2018)

Она по-прежнему во многих вопросах оставалась неопытной. Муж делал всё сам. В темноте. Пришёл, приласкал, довел до оргазма, ушел. Сама она его почти не трогала. Всегда больше злилась, хотя, если разобраться, злость была направлена не на него одного. На них обоих.

Что всё не как у людей.

Что даже разговаривать не умеют.

Только вот так… встречаться в её спальне.

Багровский, черт побери, даже ни разу не позвал её в их спальню! А та комната, где они провели брачную ночь, была именно их! Вита ушла, он не звал. Вот и весь расклад, от которого становилось приторно тошно во рту, а ехидный голос в голове поддакивал, что именно такой результат и должен её устраивать.

Не устраивал.

Никак.

Потому что Вите было плохо. Очень. Внутри, в районе сердца, разрасталась дыра величиной со Вселенную, и, если не остановить её рост, непонятно, что случится с Витой в итоге.

Она сняла боксеры и кинула их к штанам. Надо бы сложить, но моральных сил не осталось. Виту магнитом тянуло к телу Ромы. Она продолжала стоять на коленях, нависая над ним, не замечая, как полы халата распахнулись, оголив грудь.

- Сильно болит? – вопрос самопроизвольно сорвался с губ Виты. Так же самопроизвольно потянулись руки к боку Ромы, на котором уже прорисовывалась гематома.

- Пока нет. Я на обезболивающих. Горсть закинул.

- Дурак, - покачала головой Вита и, не понимая до конца, что делает, подалась вперед, наклонилась и осторожно прижалась губами к животу мужа. На подсознательном уровне, присущем всем женщинам, ей хотелось именно прикосновениями унять боль. Так очень редко делала с ней мама, когда Вита была меленькой. Очень редко…

Как только её губы соприкоснулись с кожей Ромы, он зашипел. Вита сразу же встрепенулась.

- Больно? – она подняла голову, но на затылок легла тяжелая рука. Через секунду в её волосах запутались мужские пальцы, надавливая вниз и не позволяя Вите полностью распрямиться.

Она и не хотела…

- Где целуешь – нет.

Хитрый ответ, очень предсказуемый. И не менее желанный, возбуждающий. Что стоит Вите сделать вид, что она поверила?

Она поддалась давлению и снова поцеловала Рому. Ещё и ещё. Его кожа была теплой, бархатной. Притягательной. Жесткие волосы на груди и ниже. У Виты ослаб пояс на халате, и она, опираясь одной рукой о матрас, второй дернула начавший раздражать пояс. Хотелось своей кожей почувствовать кожу Романа. Тело к телу.

Пальцы плохо слушались, и пояс не сразу поддался. Вита раз дернула, второй. На третий полы халата окончательно распахнулись, и она, не отрывая губ от тела Ромы, скинула его. К черту… Пусть всё горит в печке адовой или ещё где-то. Ей всё равно. В ней росла потребность быть не просто рядом с Багровским, ей требовалось больше – слиться с ним каждой клеточкой.

Лифчика на Вите не было, от трусов она тоже избавлялась порывисто, спешно, неуклюже.

Между тем её губы прикоснулись к паховым волосам. Жестковатые и одновременно мягкие. Пальцы сжали затылок сильнее, словно Рома тоже пытался бороться с собственными демонами, что раздирали его душу. Наверное, так и было. Каждый день, когда он приходил к ней ночью, ожидая, что она заистерит, снова начнет выяснять невыясняемое, попросит его уйти. Она ведь могла, и он знал. Но приходил.

Вита жадно вдохнула и потерлась щекой о волоски. Как же приятно. А ещё она коснулась рукой члена Романа, и снова услышала свистящий судорожный вздох сквозь плотно сжатые зубы. Она ещё не трогала его…

Вита опасалась смотреть в лицо Ромы. Откуда-то взялось смущение. Если посмотрит, то струсит. Увидит в его взгляде нечто, что спугнет.

Или… нет?

Она заставила себя чуть приподнять голову, и Виту сразу же затянуло в водоворот дикой страсти, хлынувшей из потемневших глаз. В них было столько эмоций, что Вита едва ли не задохнулась. Не может так проникновенно, так страстно смотреть на женщину мужчина, если она ему безразлична.

Не может…