Ангелы не умирают - Екатерина Оленева (2017)

Тёмное резкое лицо с пронзительными серыми глазами запечаталось в памяти словно кадр на фотоплёнке.

Линда опасалась, что Ливиан слышит, как колотится в волнении её сердце, испуганно и зло. Сердце ведь не дыхание, его не затаишь.

— Будешь держать меня на пороге? — прохладно поинтересовалась Линда.

Ливиан посторонился:

— Входи.

Печатая шаг, скрывая за показной надменной самоуверенностью страх и растерянность, Линда вошла в квартиру.

— Гостей не ждал, так что извини, — пожал плечами Ливиан, перехватив брезгливый взгляд незваной гостьи, скользнувший по серым потёртым обоям, залежам бутылок под столом, пепельнице, полной засыпанных пеплом, окурков, развороченной постели с не первой свежестью простынями.

— Что тут сказать? Скучноват пейзажик, — поделилась наблюдением Линда, стараясь скрыть охватившее её облегчение и радость — искомый ноутбук стоял прямо на столе. И (о, удача!) был включен.

Сирена ничего не говорила ни о каких программах. Её инструкции были простыми и чёткими — просто заразить вредоносной программой ноутбук Ливиана. Если что-то не сработает, это уже будет не её вина.

— Сказать, что я удивлён твоим визитом — ничего не сказать. Что тебе нужно, Линда? — голос Ливиана был столь же сдержан и прохладен, как и голос Линды.

Линда словно со стороны, не без удивления услышала собственный голос, произносящий странные реплики, как актриса в театре.

— Я хочу, чтобы ты оставил мою сестру в покое.

Удивление на лице Ливиана не стало для Линды откровением. Именно так и должен выглядеть ошарашенный человек, когда на него, словно ведро с водой, выливают совершенный бред.

— Я — сделал что?

— Не смей даже приближаться к Мередит! Я этого не потерплю!

На самом деле Линда говорила первое, что придёт в голову. Ну не могла же она просто стоять и моргать? Внезапность возмущения, как и повод, по которому оно случилось, не могли не ошарашивать.

Ливин, к тому же, был не совсем трезв (Линда пришла к выводу, что совсем трезвыми Кинги никогда не бывают). Ему явно с трудом удавалось соображать. Особенно — по притянутому за уши обвинению.

— Я, откровенно говоря, не понимаю, о чём ты?

— Будешь утверждать, что не приставал к моей сестре?!

— Что за ерунду ты сейчас несёшь?

Линда прекрасно знала, что несёт чушь. Но отступать не собиралась. Ей просто нельзя было этого делать!

— Я даже не буду говорить о том, что у тебя нет совести — ты и так прекрасно знаешь это. Оставь в покое мою сестру и найди себе другое развлечение. У тебя нет прав играть её чувствами.

— Не знаю, что она тебе наговорила, но, уверяю тебя, кроме пары ничего не значащих поцелуев, у нас ничего с ней не было и быть не могло.

Линда замерла, глядя на Ливиана дикими глазами. Она думала устроить сюрприз ему?..

— Что ты сейчас сказал?.. — выдохнула она.

Линда всегда была сдержанной. Она была просто воплощенная сдержанность. Но в этот момент её накрыло такой волной ярости, на какую она просто не считала себя способной. Нет, до бабского визга она не опустилась — бросилась на Ливиана молча. Правда, совершенно по-бабски. В бокс она не ходила, чёрного пояса по каратэ не имела — по-иному попросту не умела. Если бы её спросили, она бы затруднилась с ответом, что пыталась сделать — выцарапать глаза, удушить, просто навешать тумаков.

Но порыв её, дикий и неукротимый, разбился в одно мгновение, как взметнувшаяся волна о волнорез.

Блокировав удар, Ливиан впечатал её в стену, сжимая рукой горло, а второй замахнувшись для удара.

Он ударил. Коротко, резко и быстро, как кобра. Слава богу, не по лицу, я рядом, в стену, оставляя на обоях вмятину и неприятный, ржаво-алый след от сбитых в кровь фаланг пальцев.

Из глубины глаз на Линду глянуло дикое, разъярённое, готовое вот-вот вырваться из преисподней, чудовище. Но тут же ушло, будто кто-то из бездны резко натянув поводок, вновь посадил его на место.