Железный крест - Камилла Лэкберг (2011)

Но эти люди… Она прокручивала страницу за страницей и читала колонку за колонкой, статью за статьей. Таких, как она, надо уничтожать или, по крайней мере, выгонять назад в те страны, откуда они приехали. И фотографии. Конечно, нацистская Германия. Черно-белые снимки. Она видела их много раз — груды истощенных до скелетоподобия голых тел… огромные глаза детей… Освенцим, Бухенвальд, Дахау… Но эти-то почитали палачей чуть ли не героями, а подлинность всех свидетельств отрицали вчистую. Не было холокоста, не было шести миллионов евреев, не было лагерей массового уничтожения… Петер Линдгрен принадлежал именно к этой фаланге. Фаланге отрицателей. Не было, и все. Миллионы фактов, свидетельств, документов — неважно. Не было. Понять невозможно — как устроены мозги у этих людей?

От резкого стука в дверь она даже подпрыгнула.

— Чем занимаешься? — В дверях показалась голова Мартина.

— Копаюсь в «Друзьях Швеции». — Паула вздохнула. — Начинаешь в этом разбираться — волосы дыбом. Ты знал, к примеру, что в Швеции больше двадцати неонацистских организаций? И что «Шведские демократы» получили двести восемьдесят один мандат в ста сорока четырех коммунах? И куда, по-твоему, идет страна?

— Не знаю… Иной раз начинаешь сомневаться.

— Начинаешь сомневаться! — передразнила Паула и в сердцах шваркнула ручкой об стол.

Ручка подскочила, упала на пол и покатилась к стене.

— Ого! Похоже, тебе нужно сделать перерыв. — Мартин проследил взглядом за ручкой и дождался, пока она остановится. — Не хочешь еще раз поговорить с Акселем?

— Что-то новое? — с любопытством спросила Паула по пути в гараж.

— Как тебе сказать… Просто я подумал, что он может знать больше. Все же ближе его у Эрика никого не было. Но в первую очередь… — Мартин осекся, кашлянул и продолжил: — Я знаю, кроме меня, никто не считает, что два убийства связаны между собой. Эрика и Бритты Юханссон. Но, может быть, тебе интересно знать, что позавчера кто-то звонил Акселю с домашнего телефона Юханссонов. И такой же звонок был в июне, но мы не можем знать, кому звонили — Акселю или Эрику. Я проверил и телефон Франкелей. Оттуда набирали номер Юханссонов, еще до того как Юханссоны связывались с ними. Кому звонили и кто звонил — Бритта или Герман — неизвестно.

— Во всяком случае, стоит проверить. — Паула пристегнула ремень. — А мне сейчас любой бред милей, чем наци.

Мартин как раз выезжал из гаража. Посмотрел налево — нет ли машины — и кивнул. Я, мол, тебя понимаю. Но что-то подсказывало ему, что все это не такой уж бред.

Всю неделю она не могла прийти в себя. Только в пятницу Анна почувствовала, что в состоянии переварить хоть какую-то информацию. А с Дана — как с гуся вода. Сначала он, конечно, глаза вытаращил, а теперь ходит по дому и напевает что-то себе под нос. На все ее доводы только отмахивается: «А, все будет замечательно. Представляешь, сколько удовольствия! Первый общий ребенок, что может быть лучше! Это же супер!»

Но Анна не считала, что это такой уж «супер». Она осторожно трогала живот, пыталась представить себе этот крошечный комочек живых клеток. Пока еще совсем что-то неопределенное, микроскопический зародыш, которому только через несколько месяцев суждено превратиться в нечто похожее на человека. Странно, у нее уже двое детей, но каждый раз она воспринимала беременность как нечто не поддающееся рациональному объяснению. Впрочем, первые беременности она почти и не помнила. Ею владел страх — страх, что Лукас ударит ее в живот, и во сне и наяву она думала только об одном: как защитить от него зарождающуюся жизнь.