Железный крест - Камилла Лэкберг (2011)

Мартин вдруг поймал себя на том, что ждет ответа Франца с огромным интересом. Он, как ни пытался, не мог понять логику этих людей — людей, уверенных, что право на существование имеет только та часть человечества, к которой принадлежат они сами. Это вызывало у него брезгливость, но в то же время страшно хотелось понять, откуда все берется. Примерно так же маленький ребенок разбирает радиоприемник — ему интересно знать, как он устроен.

Франц долго шел молча. По-видимому, он всерьез воспринял вопрос Мартина и обдумывал достойный ответ.

— Мои взгляды… Я тверд в своих взглядах, я вижу, что общество идет по неправильному пути. Общество больно. И мои взгляды — это диагноз болезни. И я считаю своим долгом способствовать тому, чтобы эту болезнь вылечить.

— Но возлагать вину на целые группы людей, отличных от вас только национальностью?.. — Мартин покачал головой.

— У ваших рассуждений неверный исходный пункт, — сухо сказал Франц. — Вы рассматриваете людей как индивидов, но человек никогда не был индивидом. Мы всегда были частью коллектива. Частью группы. И такие группы всегда, на протяжении всей истории, воевали друг с другом, борясь за место в мировой иерархии… в мировом порядке. Хорошо ли это? Может быть, и нет, но так было всегда. И есть, и будет. И если я даже не завоюю свое место в мире силой, все равно… все равно я останусь победителем. А историю, как известно, пишут победители.

Несмотря на то что Мартин вспотел и ему было жарко, по спине побежали ледяные мурашки. Ему стало страшно. Эта фанатичная вера в свою правоту… Ему вдруг стало ясно, что никакая логика и никакие доводы не переубедят Франца и ему подобных. Можно только попытаться изолировать их, попытаться как-то нейтрализовать наносимый ими вред.

Мартин всегда считал, что два человека всегда могут найти общий язык, надо только найти соответствующие доводы, попытаться отыскать корни той или иной убежденности и постараться привести их в соответствие.

Но в глазах Франца он видел: его фанатичная убежденность монолитна и изменить ее нельзя.

Потому что имя этой убежденности — ненависть.

~~~

Фьельбака, 1944 год

— Можно язык проглотить! — сказал Вильгот, накладывая вторую порцию жареной скумбрии. — Молодец, Бодиль.

Жена ничего не ответила, только кивнула с облегчением — муж в хорошем настроении. Передышка.

— Да, парень, когда будешь выбирать жену, сначала убедись, что она кое-что умеет — и в кухне, и в постели! — Вильгот захохотал и помахал вилкой в сторону Франца.

— Вильгот! — Бодиль посмотрела на мужа с укоризной.

— А что такого, парень уже взрослый… — Вильгот положил себе хорошую порцию картофельного пюре. — Кстати, можешь гордиться отцом. Мне только что позвонили из Гётеборга — этот еврей, Розенберг, обанкротился со своей фирмой. Я перехватил у него все договора за последние пару лет! Тут есть за что выпить… Вот так с ними и надо — поставить их на колени, одного за другим, где хитростью, где палкой! — Он опять захохотал так, что заколыхался живот. Подбородок его блестел от жира.

— Как же он теперь семью будет кормить? — не удержалась от вопроса Бодиль, но в ту же секунду осознала свою ошибку.

— Интересный ход мыслей, дорогуша, — сказал Вильгот притворно мягко и положил вилку. — Значит, тебя сострадание заело… Может, объяснишь почему?

— Да ладно… это я так сказала… — Бодиль опустила голову, надеясь, что муж удовлетворится этим знаком капитуляции. Но он не отставал.

— Нет-нет, мне очень интересно. Продолжай, продолжай.

Франц переводил взгляд с отца на мать. Он видел, как она начала дрожать под взглядом Вильгота, как в отцовских глазах появился опасный, пустой и поверхностный блеск. Он видел этот блеск и раньше. Франц хотел попроситься уйти, но было уже поздно.

— Я только о семье подумала. — Бодиль несколько раз сглотнула перед тем, как выговорить эти слова. — В такие времена прокормиться нелегко…