Железный крест - Камилла Лэкберг (2011)

Он жил у них уже полгода, и три месяца, как все знали, что они с Эльси влюблены друг в друга. И тут грянула катастрофа. Когда они пришли, Эльси поливала цветы на веранде. По их мрачным лицам она сразу все поняла. За спиной мать гремела посудой в кухне, и Эльси сразу захотелось броситься к ней, схватить и увести куда-нибудь, только бы ей не слышать. Но в ту же секунду она сообразила, что это бессмысленно. На онемевших ногах она подошла к двери и впустила этих троих — знакомых рыбаков из Фьельбаки.

— Хильма дома? — спросил старший, капитан рыболовецкого баркаса.

Эльси машинально кивнула. Они прошли в кухню. Хильма повернулась, увидела их лица и уронила тарелку на пол. Тарелка разбилась, и осколки разлетелись по всей кухне.

— Нет, — сказала она, — нет. Боже мой, нет, нет!..

Эльси еле успела подхватить ее — мать покачнулась и чуть не упала. Она с трудом подтащила Хильму к стулу и кое-как усадила. Сердце билось так, что едва не выскакивало из груди. Рыбаки переминались с ноги на ногу, вертя в руках фуражки.

— Это мина, Хильма, — прервал наконец молчание капитан. — Немецкая мина. Мы все видели, поспешили на помощь… но ничего уже сделать было нельзя.

— О боже, боже… — Хильма очнулась. — А остальные?

— Все погибли, — сказал капитан и с трудом сглотнул. — От баржи остались одни щепки… Мы долго искали, но никого не нашли. Только парнишку Оскарссона, но и он был уже мертвый.

По щекам Хильмы бежали слезы, и она впилась ногтями в ладони, чтобы не закричать. Эльси еле сдерживала плач — она понимала, что не имеет права терять самообладание. Боялась, что мать не вынесет горя. А она сама — как она сможет жить без отца? Без его ласковых слов, без его постоянной готовности помочь и защитить? Как они смогут жить?

В дверь осторожно постучали, и вошел Ханс.

— Я видел… Думал, что…

Боится побеспокоить, подумала Эльси. Ей стало немного легче — у нее есть Ханс.

— Папина баржа налетела на мину… — хрипло сказала она. — Никто не спасся…

Ханс опустил голову. Потом решительно подошел к шкафу, где Элуф держал крепкие напитки, достал бутылку и налил шесть рюмок.

— Думаю, всем надо выпить, — сказал он на своем певучем норвежском, который с каждым месяцем становился все больше похожим на шведский.

Все, кроме Хильмы, подняли рюмки. Эльси подошла к матери и вложила рюмку ей в руку.

— Выпей, мамочка.

Хильма послушалась и, морщась, выпила водку одним глотком. Эльси благодарно посмотрела на Ханса.

В дверь опять постучали, потом еще раз. Приходили женщины — жены тех, кто, так же как Элуф, каждый день рисковал жизнью, выходя в кишащее минами море. Они понимали, что сейчас чувствует Хильма и что они ей нужны. Они приходили с едой, с питьем, накрывали ловкими руками стол, говорили слова утешения… На все воля Божья. И это помогало. Не очень, но помогало. Они знали, что в любой день их может постичь та же беда, и тогда уже им нужны будут слова утешения, поэтому они умели находить эти слова.

Вечером измотанная Хильма уснула. Эльси лежала в постели, смотрела в потолок и никак не могла поверить в то, что случилось. Перед ней стояло лицо отца. Он всегда находился рядом, она была его любимицей. Он знал, что происходит у нее с Хансом, но не вмешивался. Ханс с каждым днем нравился ему все больше, и, может быть, отец подумывал, что неплохо бы иметь такого зятя. И у них пока все ограничивалось тайными поцелуями и объятиями — ничего такого, из-за чего ей стыдно было бы смотреть родителям в глаза.

А сейчас это уже не важно. Боль утраты была такой, что Эльси просто не могла перенести ее в одиночестве. Она опустила ноги и несколько минут сидела на постели в нерешительности. Потом медленно спустилась по лестнице, заглянула в приоткрытую дверь родительской спальни. Сердце кольнула жалость — мать выглядела такой маленькой и беспомощной, но она, по крайней мере, спала.