Железный крест - Камилла Лэкберг (2011)

— Спасибо, — сказала Виола, глядя в чашку с кофе. — Да… мы встречались. Иногда Эрик оставался у меня, но не часто… раза два в месяц.

— А как вы познакомились? — с любопытством спросила Паула.

Ей было трудно представить, что могло связывать таких на первый взгляд разных людей.

Виола улыбнулась. Оказалось, у нее совершенно очаровательные ямочки на щеках.

— Эрик читал в библиотеке лекцию… когда это было… думаю, года три назад. Или четыре? Он рассказывал о жизни в Бухуслене во время войны, и я пошла послушать. Потом мы разговорились, и, знаете, слово за слово… — Она улыбнулась какому-то приятному воспоминанию.

— Вы никогда не бывали у него дома? — Мартин после короткой внутренней борьбы потянулся за печеньем.

— Нет. Эрик считал, что так спокойней. Он ведь жил не один, они делили дом с братом. И хотя Аксель часто бывал в отъезде… нет, мы предпочитали встречаться у меня.

— Он никогда не говорил, что ему кто-то угрожает?

— Нет! Никогда! — Виола тряхнула головой. — Почему кто-то должен был угрожать Эрику, учителю истории на пенсии? Даже думать об этом дико. Абсурд!

— Может быть… но, представьте себе, ему и на самом деле угрожали. Кому-то очень не нравился его интерес к нацизму и Второй мировой войне. Кое-кому не нравится, когда историю изображают не так, как бы им хотелось.

— Эрик никогда и ничего не изображал, как вы странно выразились, — с неожиданным раздражением сказала Виола. — Эрик был истинным историком и крайне бережно обращался с фактами. Его щепетильность не знала границ. Эрик никогда не высказывался, если не был на сто процентов уверен. Истина всегда была для него истиной, независимо, укладывалась она в его теории или нет… «Изображал»… — передразнила она уже с улыбкой, заметно остыв, — не изображал, а складывал пазл. Медленно, терпеливо, кусочек за кусочком складывал пазл и никогда ничего не подгонял. Кусочек облака, кусочек голубого неба, зеленого луга… месяц за месяцем, пока не сложится. И только тогда позволял себе показать кому-то результат. Никогда не показывал полработы. — Она успокоилась, и лицо ее приобрело прежнее мягкое выражение. — У историков работа не кончается никогда. Всегда находятся новые факты, и действительность поворачивается другой стороной…

— А почему он так увлекся именно Второй мировой? — спросила Паула.

— А почему человек вообще чем-нибудь увлекается? Почему я увлеклась геранями, а не розами, к примеру? — Виола развела руками, но тут же задумалась. — Хотя в случае с Эриком не так… Не надо быть Эйнштейном, чтобы сообразить, почему Эрика так интересовала война. История с братом наложила на него колоссальный отпечаток. Думаю, за всю его жизнь это было самое сильное переживание. Он никогда об этом не говорил. Но я, как все женщины, умею читать между строк. Единственный раз он решил рассказать мне историю брата… и в этот же день я впервые видела, как он напился. Это был наш последний вечер… — У Виолы дрогнул голос. Она помолчала с минуту и продолжила: — Он пришел неожиданно, этого никогда не бывало, мы всегда договаривались о встрече. И к тому же сильно под градусом, чего раньше тоже никогда не бывало… Прошел, ни слова не говоря, к бару и налил полный стакан виски. Сел на диван и начал рассказывать. И все время прихлебывал виски. Я мало что поняла… он говорил довольно несвязно, как пьяные говорят. Но речь шла об Акселе, о том, что ему пришлось пережить в плену, как это повлияло на семью… Это-то я поняла.

— Вы сказали, ваш последний вечер… Но почему? Почему вы не встречались летом? Почему вы не поинтересовались, где он и что с ним?

Лицо Виолы исказилось — она с трудом удерживала слезы.