Ледяная принцесса - Камилла Лэкберг (2010)

— Привет, это мама. Как ты себя чувствуешь?

— А, сплошное дерьмо. — Опираясь о стену, он сполз вниз и сел. — Какой, мать вашу, час?

— Почти четыре часа дня. Я тебя разбудила?

— Ну да.

Голова казалась непропорционально раздутой и тяжелой и норовила все время ухнуть между коленей на пол.

— Я была поблизости и прикупила кое-что. Я услышала тут одну вещь и думаю, тебе стоит об этом знать. Ты слушаешь?

— Да, блин, слушаю.

— Они определили, что Алекс не покончила с собой. Ее убили. Я только хотела, чтобы ты знал.

Тишина.

— Андерс, алло. Ты слышал, что я сказала?

— Да-да, конечно. Что ты сказала? Александру… убили?

— Да, так, во всяком случае, говорят в поселке. Сегодня Биргит была в полиции в Танумсхеде, и там ей все разъяснили.

— Вот черт! Мамулёк, мне тут кое-что сделать надо. Созвонимся потом.

— Андерс, Андерс!

Он уже положил трубку. С неимоверными усилиями он заставил себя принять душ и оделся. После второй таблетки панадола он снова слегка почувствовал себя человеком. Бутылка водки на кухне соблазнительно поглядывала на него, но он не поддался искушению. Сейчас он должен быть трезвым. Ну, по крайней мере, относительно трезвым. Телефон зазвонил снова, он не стал поднимать трубку. Вместо этого взял из шкафа в прихожей телефонный справочник и там быстро нашел нужный номер. Руки дрожали, когда он набирал цифры. После казавшихся бесконечными сигналов он дозвонился.

— Привет, это Андерс, — сказал он, когда трубку на другом конце все-таки подняли. — Не, блин, не клади, нам надо чуток переговорить. Ты, слышь, ты, что я тебе, блин, скажу, выбора-то у тебя, блин, большого и нету. Я к тебе сейчас подъеду. Минут через пятнадцать. И не вздумай, чтоб ты, блин, дома был. И мне плевать, кто там у тебя и что там у тебя. Понял или нет? И помни: кому есть что терять, а кому нет. Ты, мерзавец. Я иду. Увидимся через четверть часа.

Андерс положил трубку, потом сделал пару глубоких вздохов, надел куртку и вышел из дома. Дверь он никогда не запирал. В квартире опять надрывался телефон.

Эрика чувствовала себя совершенно вымотанной, когда наконец добралась до дома. Они возвращались в тягостном молчании, и Эрика понимала, что Хенрик стоит перед трудным выбором: сказать ли Биргит, что не он отец ребенка, или держать язык за зубами и надеяться, что это не выплывет наружу в ходе расследования. Эрика не осуждала Хенрика и не могла с уверенностью сказать, как бы она поступила на его месте. Правда — не всегда лучший выход.

Уже стемнело. И она с благодарностью вспомнила отца, который установил наружное освещение, включающееся автоматически на подходе к дому. Она всегда по-настоящему боялась темноты. В детстве Эрика думала, что этот страх пройдет, когда она вырастет. Потому что взрослые не боятся темноты. Сейчас ей тридцать пять, а она по-прежнему заглядывает под кровать, чтобы убедиться, что там не скрывается кто-то. Жалкое зрелище. Она зажгла свет во всем доме, налила себе большой бокал красного вина и устроилась на плетеном диване на веранде. Темнота впереди становилась все более густой и непроницаемой. Эрика сидела и смотрела перед собой невидящими глазами. Она чувствовала себя одиноко. Так много людей, на которых повлияла смерть Алекс, оплакивали ее. А у самой Эрики была только Анна. Иногда она задавала себе вопрос, а будет ли Анна по ней скучать когда-нибудь.