Ледяная принцесса - Камилла Лэкберг (2010)

Детьми Алекс и Эрика были очень близки друг другу. Когда Алекс начала отдаляться и в итоге совсем пропала, Эрике казалось, что у нее земля ушла из-под ног. Если у нее когда-нибудь и было что-то по-настоящему свое, то только Алекс, кроме отца — единственного человека, который заботился о ней. Эрика поставила бокал на стол так резко, что отломилась ножка. Она чувствовала себя слишком неспокойно, чтобы сидеть на месте, она должна была что-то делать. Не имело никакого смысла притворяться, что смерть Алекс не потрясла ее до глубины души. И больше всего ее смутил тот факт, что образ Алекс, который создавался у нее после разговоров с ее семьей, очень плохо соответствовал той Алекс, которую знала сама Эрика. Даже если человек изменился на длинной дороге от детства к зрелости, остается сердцевина, сущность личности, которая всегда та же. А та Алекс, которую описывали, казалась совершенно чужой. Эрика поднялась и опять надела пальто. Ключи от машины лежали в кармане; в последнюю секунду она прихватила фонарь, сунув его в другой карман.

Дом на самой вершине холма казался каким-то особенно одиноким в фиолетовом свете уличных фонарей. Эрика припарковала автомобиль на стоянке позади школы: она не хотела, чтобы кто-нибудь видел, как она входит в дом.

Кусты, обрамляющие участок, услужливо скрыли ее, когда Эрика осторожно подкралась к веранде. Уповая на то, что старые привычки не ржавеют, она подняла дверной коврик — там лежал запасной ключ, точно так же, как и двадцать три года назад. Дверь немного заскрипела, когда Эрика открывала ее, но она надеялась, что никто из соседей этого не слышал. Было очень неприятно входить в темный дом. Страх темноты навалился так, что стало трудно дышать, и она заставила себя сделать несколько глубоких вздохов, чтобы успокоить нервы. Эрика с благодарностью вспомнила о фонаре в кармане и помолилась про себя, чтобы аккумуляторы были заряжены. Они были заряжены. Яркий свет ее успокоил.

Она фонарем осветила гостиную на первом этаже. Она сама не понимала, что на самом деле хотела найти в доме. Эрика рассчитывала на удачу и уповала на то, что никто из соседей или прохожих не заметит свет и не позвонит в полицию.

Она стояла посреди красивой и просторной комнаты. Эрика обратила внимание, что вместо коричневой с оранжевой обивкой мебели семидесятых годов, которую она помнила с детства, здесь теперь стоял светлый, северного дизайна с прямыми линиями гарнитур из березы. Эрика поняла, что это Алекс приложила руку к дому. Порядок в помещении был настолько безупречен, что создавалось какое-то ощущение нежилого дома. Ни одной складки на диване, ни единой газеты на журнальном столике — она не увидела ничего, что заслуживало бы внимания. Эрика помнила, что кухня находится за гостиной. В просторной кухне порядок нарушала только одинокая кофейная чашка в раковине. Эрика вернулась, прошла через гостиную и поднялась на второй этаж. Она сразу же повернула направо и вошла в огромную спальню. Эрика помнила ее как спальню родителей Алекс, но сейчас, без сомнения, это была комната Александры и Хенрика. Со вкусом обставленная, она выглядела довольно экзотично, с обивкой насыщенного красного и шоколадно-коричневого цветов и африканскими масками на стенах. С высоким потолком прекрасно гармонировала большая люстра с висюльками. Александра, безусловно, смогла удержаться от соблазна отделать свой дом снизу доверху в морском стиле, как это обычно делается в летних виллах, из-за чего все — от штор с ракушками до картинок с морскими узлами — раскупается, как горячие пирожки, в бутиках, которые открываются летом во Фьельбаке.

В отличие от остальных комнат, куда Эрика уже заглядывала, спальня выглядела обитаемой: тут и там были разбросаны вещи, на ночном столике лежали пара очков и книга стихов Густава Фрёдинга, на полу валялись скомканные колготки, на кровати разложено несколько кофточек. В первый раз Эрика почувствовала, что Алекс действительно жила в этом доме.