Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями - Елена Михалкова (2015)

– Так себе здесь рыбалка. Так что давай лучше пораскинем мозгами, кого обидела ваша старушенция.

– Где расположимся?

Бабкин огляделся. Кофе в шкафу, хлебом он еще вчера запасся, буженина с маслом в холодильнике. Так что бутербродами они обеспечены. И пиво, отменное свежее пиво из ближайшего ларька! Что еще нужно человеку для продуктивного раскидывания мозгами? Только вобла. «За воблой Илюшина сгоняю», – подумал Бабкин.

– Здесь нам точно никто не помешает! – заверил он.

И тут раздался пронзительный, как вопль мартовского кота, звонок в дверь.

2

– Вы же это самое, – утвердительно сказал Олег Сысоев. – Детективы!

– Мы расследуем в основном случаи пропажи людей, – уточнил Илюшин, внимательно разглядывая гостя.

На ужине у Макара не было необходимости оценивать его, но первое впечатление он не мог не составить. «Феноменальный молчун. Флегматик. Долго запрягает, быстро едет. Уровень агрессии кажется, принудительно понижен. Потом так и привык. Что у него, бурная юность? Или сидел? Надо бы у Саши поинтересоваться».

Олег придвинулся со стулом ближе.

– У меня как раз невеста пропала.

«Где находится – знаю, но вытащить ее оттуда сам не могу», – подумал он.

Человек, сидящий в углу, пробурчал что-то невнятное. Его слова можно было трактовать в диапазоне от «не может быть!» до «мы так и поняли».

Саша ласково улыбнулась Олегу, и он слегка приободрился. Хоть один человек полностью на его стороне!

Дома творился бардак, Содом и Гоморра в одном флаконе. Это был хорошо взболтанный флакон, в который щедро сыпанули перца и соли. Сысоевы бранились, отчаянно обвиняли друг друга и тут же вставали на защиту тех, кого только что предлагали гильотинировать. То есть не вносили ничего принципиально нового в уже обкатанный репертуар.

В то же время Олегу чудилось нечто странное в поведении его родственников.

Смутная недосказанность витала в воздухе. Вернее, это была не недо-, а пере-сказанность: если прислушаться, то становилось ясно, то слишком много шумели, обвиняли и оправдывались. Как будто каждый хотел за ворохом словесного мусора что-то замаскировать.

Сысоевы были говорливы всегда. Любую проблему они встречали в крик. В этом отношении Олег был белой вороной в собственном семействе. «Не знаешь, что делать, – притормози и подумай», – полагал он. «Не знаешь, что делать, – поднимай шум!» – были уверены его родственники. Поэтому если Олегу казалось, что они говорят чересчур много, значит, никто из окружающих его людей вообще не замолкал.

Именно это он, запинаясь, и изложил приятелю Саши Стриженовой.

Сам приятель ему пришелся по душе. На ужине смотрел вокруг весело и восхищенно, с почти детским любопытством. Несмотря на опасения сестры, предсказывавшей, что невеста привезет с собой двух московских жлобов, вел себя дружелюбно и без капли чванства. А уж о его молчаливой красивой подруге даже Олег, не слишком хорошо разбиравшийся в людях, сразу понял: не высокомерна, а стеснительна. Улыбка такая, одними глазами… Как будто она хочет улыбнуться широко, но все никак не решается.

Олег не знал никого из прежней Галкиной жизни. И надо сказать, обрадовался, что у нее такие друзья.

Когда Галку забрали, в памяти выстрелило, кто этот Илюшин по профессии.

Сейчас, правда, перед ним сидел не совсем тот человек, которого Олег запомнил по злосчастному ужину. Во-первых, он казался старше. «Выпил, должно быть. – подумал Олег. – Похмелье у человека».

Во-вторых, озорство и детское любопытство с физиономии будто тряпкой стерли. И смотрел парень на Олега так, что Сысоеву внезапно вспомнилось, как пару лет назад его заставили в больнице глотать кишку, чтобы рассмотреть Олеговы внутренности.

Когда Олег изложил свое дело – что там излагать-то, две фразы! – все замолчали.

Саша молчала сочувственно.

Парень молчал критически (похоже, собирался отказать).

Мужик в углу молчал угрожающе.