Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями - Елена Михалкова (2015)

Нина могла бы торжествовать, но она в этот момент закупала освежители воздуха в промышленных масштабах. Остальные же соседи спешно закупоривали окна и окуривали квартиры благовониями. В индийской лавке, прозябающей в уголке супермаркета, в один день скупили весь ассортимент и требовали чего-нибудь позабористее.

Иван одной рукой взялся за нос, а другой ухватился за сердце.

Его можно было понять. Запах стоял такой, что писатель, живущий по соседству, вместо «смеркалось» написал «смерделось». После чего утратил душевное равновесие, напился, буянил и первой же электричкой покинул малую родину, увозя с собой многостраничный труд под названием «Навсегда в моем сердце».

Но мало этого!

Некая робкая жена, запуганная мужем, неожиданно впала в исступление и поколотила супруга иконой «Чаша терпения». А мирная старушка, собравшаяся помирать и по такому поводу уже причастившаяся, внезапно поднялась со смертного одра, разогнала скорбящую родню и заявила, что прежде выйдет замуж за детскую свою любовь Володьку Тихомирова, благо он как раз в прошлом годе овдовел.

Куриный помет круто менял людские судьбы.

Пока Иван тщился перестать дышать, синяя туча опустилась на Шавлов и скрыла на минуту кожемякинский дом. Когда же она поднялась, Кожемякина на месте уже не оказалось. Растворился, не оставив ни записки, ни следа.

«Говорят, два груженых «Камаза» привез», – сообщил Бабкин, пересказывая Илюшину подслушанный у реки разговор двух женщин.

Илюшин выразился в том смысле, что двумя «Камазами» куриного помета можно удобрить весь Шавлов и еще на окрестности останется. И был совершенно прав. Людская молва преувеличила размеры трагедии.

Но не ее накал.

Шавлов затаился, ожидая развязки. В то, что Нина оставит куриный помет на свадьбу сына без внимания, никто не верил. Ближние к Кожемякину жители готовились рукоплескать ей над трупом противника. Дальние просто наблюдали, заключая ставки и разбивая пари.

– Мстить будет страшно и изобретательно, – озвучил Бабкин всеобщую убежденность.

Макар взъерошил волосы.

– Месть – это хорошо. Только старушка-то тут при чем?

И тут Бабкин сказал, при чем.

Елизавета Архиповна приходилась Ивану Кожемякину троюродной теткой.

– Городок-то маленький, – сказал Сергей, – половина друг у друга в родственниках. Может, в этой яме собака и порылась? Где товарищ Кожемякин?

Тут-то и выяснилось, что Ивана уже два дня как никто не видел.

4

– Итак, время!

Макар Илюшин стащил плед с кресла на пол, разлегся на нем и стал до смешного похож на отпускника, выбравшегося на пляж.

– Время – это то, что работает на нас.

Саша представила подругу, томящуюся в застенках, и выразила сомнение.

– Не будущее время, – покачал головой Илюшин. – Прошедшее. Отпечатков у нас нет, улик не имеется. Что остается? Алиби. Кто, когда, где был и что делал. Похоже на школьную анкету, правда?

– Никто из нас, по-моему, не смотрел на часы… – растерялась Саша.

– А это не важно. Главное, чтобы вы смотрели друг на друга.

В дверь постучали. Олег деликатно просунул голову и осведомился, не нужно ли им чего-нибудь.

Комната, которую Сысоевы гостеприимно предоставили Илюшину и Саше, ухитрялась выглядеть одновременно избыточно и спартански. Избыточно – поскольку была завалена разнообразнейшим хламом. Спартански – поскольку среди этого хлама не хватало самых необходимых предметов.

Например, в ней отсутствовала кровать.

Зато имелась спинка от кровати, прислоненная к стене.

– Э-э-э… Нет, спасибо, у нас все есть, – поблагодарил Илюшин.

Олег просветлел.

– Тетка с дядей тут, – шепнул он. – Гришка принял.

«С него лучше и начинать, – имел в виду Олег. – Дядя, когда выпьет, становится разговорчивый».