Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями - Елена Михалкова (2015)

Учитель когда-то был брошен на амбразуру девятого «Б», чтобы заткнуть ее своим телом. Девятый «Б» почти целиком состоял из подростков, в отношении которых был бы бессилен даже педагогический гений Макаренко. Собственно, вся школа, в которую попал несчастный выпускник нижегородского истфака, была крайне далека от идеалистических представлений о детях. Каждый ее учитель хотя бы раз в день испытывал острое сожаление, что в России запрещена свободная продажа огнестрельного оружия. А некоторые пребывали в этом состоянии почти все рабочее время.

Девятый «Б» жестоко изводил чудаковатого историка. Тот скрипел зубами, но терпел. Даже пытался устанавливать свои правила. Пару раз его били, но упрямый выпускник истфака, замазав фингалы, все равно шел доносить до детей суть противоречия «верхи не могут, низы не хотят».

Конфликт находился в затяжной фазе, когда случился День народного единства. Опоздав в школу, изрядно замордованный историк остановился перед выстроенными на торжественную линейку школьниками. И узрел за их спинами вытащенный в честь праздника транспарант «Дети – это наше будущее».

Учитель осмотрел родные морды и начал посмеиваться. Надо сказать, в его классе, как назло, подобрались подростки, подтверждавшие своим видом теорию Ломброзо. При взгляде на них создавалось ощущение, будто знаменитый итальянец разработал свою доктрину как раз после учебы в девятом «Б».

Транспарант покачивался под потолком.

Историк засмеялся громче.

Директор вынужден был оборвать торжественную речь и обернуться к нарушителю спокойствия.

– Так вот ты какое! – с трудом выговорил тот сквозь рвущийся с губ смех. – Будущее!

– Алексей Алексеевич! – призвал директор к порядку.

Но на учителя нашел неостановимый стих.

– Вот эти хари! – провозгласил он, изнемогая от хохота. – Рыла эти! Вот эти, значит, образины! Наше будущее! А-а-а!

Девятый «Б» насупился и стал еще страшнее.

– Вы посмотрите на них! – утирал слезы историк. – Это же предвестники апокалипсиса!

– Алексей Алексеевич! Возьмите себя в руки!

Вместо того чтобы последовать совету, историк артистично почесался под мышками и вытянул губы трубочкой. Самое неприятное заключалось в том, что в его оскорбительной пантомиме и впрямь прослеживалось удивительное сходство с некоторыми учащимися.

– Алексей Алексеевич, прекратите немедленно!

– Деградировали-деградировали, да и выдеградироваили! – не сбившись ни в единой букве, отрапортовал учитель.

– Вон! – рявкнул директор.

– Если это будущее, долбаните его атомной бомбой! Вершина эволюции – человечикус идиотикус! Вот она, перед вами!

Он вытянул руку, в точности как памятник Владимиру Ильичу Ленину на одноименной площади, и застыл, указывая на скалящийся класс.

– Дегенератикусы! Кретиникусы!

Вся школа остолбенело наблюдала, как историк прощается со своей крышей.

– Валите в это будущее без меня! – проорал Алексей Алексеевич. – А я отправлюсь альтернативным путем! Бог мне в помощь!

И действительно отправился. Он прошел насквозь расступившийся без единого звука девятый «Б», забрался на стул, сдернул плакат и принялся его жевать. Когда спохватились, набежали и отобрали, он уже дошел до буквы «И» в слове «дети» и намеревался приняться за тире.

Так в школе стало на одного учителя меньше, а у города на одну достопримечательность больше. Ибо после увольнения Алексей Алексеевич спился со скоростью звука.

Пьянчужка из него получился деликатный и обходительный. На фоне пьющих шавловских мужиков он выглядел бабочкой «павлиний глаз» рядом с пауками. К нему относились покровительственно, а жалостливые бабы даже иногда подкармливали. «Спекся человек на наших дураках», – вздыхали бабы. Они бы, может, и сами уехали в спасительное сумасшествие, но нельзя было бросить семью.