Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями - Елена Михалкова (2015)

– Поколачивали они бедолагу втемную, – сказал он, отпивая кофе и поглядывая в окошко духовки. – Обзывали всякими словами нехорошими. Гадости на доске писали. А он нежный, как фиалка на залитом солнцем поле.

– Прямо как я, – страдальчески прошептал Илюшин, косясь на то, что Бабкин окрестил пиццей.

– Ты не фиалка, а людоед. Короче, Грабаря наш учитель с тех пор сильно невзлюбил. Память у него цепкая, к тому же он со всеми местными алкашами водит дружбу.

– …так что представляет собой бесценный источник информации, – закончил Макар.

– Именно.

– И этот бесценный источник ничего ценного нам не сказал.

– Подожди, не торопись. Сначала – с Грабарем. Тут старушка сильно погорячилась, конечно. Был бой, Грабарь нокаутировал противника, но все честно и без нарушений.

– Тот помер?

– Да. То есть нет.

– Определенности хочется, – попросил Илюшин.

Бабкин отставил пустую чашку и встал, чтобы потереть сыр.

– Соперником Грабаря был некто Павел Асютов. Он свалился во втором раунде и потерял сознание. У него диагностировали в больнице сотрясение, но через три дня он оттуда ушел своими ногами.

– Тогда откуда обвинение в убийстве? – удивилась Саша.

– В том-то и дело. Пять дней спустя Асютов садится за руль своей машины и на двадцать третьем километре вылетает на встречку и въезжает в дерево. Причем тут уже никакого сотрясения, «Скорой» только тело погрузить остается.

– Пьяный?

– Нет. По утверждениям врачей, у него в голове разорвался какой-то сосуд, а причиной стал бой недельной давности.

– Ну тут-то Грабарь совсем уж ни при чем! – возмутилась Саша.

– Вот именно. Однако есть одна интересная деталь.

Бабкин вытащил лепешку, щедро посыпал сыром и отправил обратно.

– Кто-то пустил слух, что Асютов ухаживал за его подругой, Ритой Сысоевой. И вроде бы даже имел шансы на успех. Поэтому – внимание, тут я пересказываю городские сплетни – Грабарь договорился с лечащим врачом Асютова и тот выписал его, хотя обязан был провести дополнительные исследования.

Несколько секунд Макар и Саша обдумывали это предположение.

– Это звучит очень странно, – осторожно сказала Стриж.

– Чушь собачья, – выразился определеннее Илюшин. – Бред сивой кобылы. Ахинея редкостная. Пурга!

– Саш, не давай ему больше словарь синонимов на ночь читать.

– Не дам. Но предположение и в самом деле выглядит несколько… спорно.

– Так я и не возражаю. Мой новый знакомец вообще уверен, что это придумала родня Асютова. Но Грабарь страшно злился.

– Однако с формальной точки зрения старушка была не так уж далека от истины, – заметила Саша.

Бабкин покачал головой:

– С таким же успехом можно обвинить врачей. Или самого Асютова, выбравшего бокс с Грабарем вместо пляжа с пивом.

– Саш, он тут сопьется, – встревожился Илюшин. – Я от него только и слышу: пиво, пиво!

– А я от тебя только и слышу: пицца! пицца! – передразнил Бабкин. – Кстати! Пицца же!

Он распахнул духовку, и та ахнула жаром, как дракон. По кухне разнесся волшебный запах расплавившегося сыра. Макар хотел что-то сказать, но прикусил язык.

Бабкин вытащил свою лепешку, переложил на блюдо и бережно поставил на середину стола.

– На пиццу не похоже, – признал, наконец, Макар, осмотрев ее со всех сторон. – Но пахнет божественно.

– У меня все пахнет божественно, даже носки, – проворчал Бабкин. – Руки пока не тяни, пусть остынет чуть-чуть.

– Лук ты зря положил.

– Сначала попробуешь, потом будешь судить, зря или не зря. Так вот, возвращаясь к Грабарю. Больше никаких смертей с его участием, прямым или косвенным, в Шавлове замечено не было.

– Поэтому либо старушка оперировала этой довольно невинной информацией, либо знала что-то очень серьезное, чего ей знать было не положено, – резюмировал Макар. – Против второй версии есть одно веское возражение.

– Какое?