Теория зла - Донато Карризи (2019)

– Мы тебя не ждали, – подозрительно покосилась она.

– Я ненадолго.

– Да нет, останься. Я пеку песочное печенье с шоколадом, завтра Алиса едет с классом на пикник, и нужно рано вставать.

– Так она уже легла.

Мила огорчилась, и Инес это заметила:

– Что случилось?

– Это насчет Алисы… Боюсь, что у нее какая-то форма аутизма.

Теперь, когда дочь наконец забеспокоилась, Инес сочла своим долгом утешить ее:

– С девочкой все хорошо.

Мила глубоко вздохнула:

– Надеюсь, ты права: чувство опасности разовьется с годами. В любом случае нам остается только ждать. А пока присматривать за ней хорошенько. Не хватало еще, чтобы она кувырнулась с крыши или подожгла дом.

– До этого не дойдет, – заявила Инес с непререкаемой убежденностью, дабы развеять страхи, терзавшие обеих. – Почему бы тебе не подняться? Поцелуешь девочку, пока она спит.

Мила пошла к двери, но обернулась:

– Когда папа умер и мы остались одни, как тебе удалось не сломаться?

Инес вытерла руки о передник и прислонилась к дверному косяку.

– Я была молодая, неопытная. Твой отец гораздо лучше меня понимал, что тебе нужно. Я говорила в шутку, что это он – настоящая мама. – Она улыбнулась, но сразу погрустнела. – После его смерти я никак не могла примириться с потерей. Лежала в постели, не в состоянии была заботиться о нас, о тебе. Горе служило мне безупречным алиби: твоего отца больше нет, а из меня мать никудышная. Может, ты уже не помнишь, но бывали дни, когда я и по лестнице-то спускалась с трудом.

Мила помнила, но ничего не сказала.

– Я знала: это неправильно, что ты здесь, рядом со мной, должна страдать под гнетом воспоминаний в этом пустом доме. А главное – ухаживать за матерью, которая решила при жизни похоронить себя.

– Почему ты не отдала меня?

– Потому что однажды утром ты пришла ко мне в комнату и все изменила. Встала перед кроватью и сказала: «Мне плевать, что у тебя горе, я голодная и хочу, чтобы ты приготовила этот проклятущий завтрак».

Они расхохотались. Инес никогда не бранилась, она придерживалась приличий и боялась произвести плохое впечатление. То, что она повторила такие слова, показалось Миле невероятно странным.

Отсмеявшись, Инес подошла к дочери и погладила ее тыльной стороной ладони: пальцы были испачканы в тесте.

– Знаю, ты не любишь, когда к тебе прикасаются. Но сегодня можно сделать исключение.

Мила промолчала.

– Я тебе это рассказала потому, что такое обязательно случится и с тобой. Однажды Алиса удивит тебя какой-то фразой или жестом. И тогда ты захочешь забрать ее к себе и больше никогда не оставлять. А до тех пор я подержу ее у себя. Имей в виду: это на время.

Мать с дочерью переглянулись. Мила хотела поблагодарить за рассказ и за слова утешения, но это было бы лишним. Инес и так все понимала.

– Есть один человек, – начала она, даже не отдавая себе отчета. – Мы знакомы недавно, но… – Она не закончила фразу.

– Но ты думаешь о нем, – подхватила Инес.

– Его зовут Саймон, он полицейский. Не знаю, но думаю, что, может быть… В первый раз за долгие годы мне удалось с кем-то сблизиться. Может быть, потому, что мы работаем вместе, это все упрощает. Вроде бы я доверяю ему. – Она осеклась, потом добавила: – С тех самых пор я никому не доверяла.

Инес улыбнулась ей:

– Что ж, это хорошо для тебя. И наверное, для Алисы тоже.

Мила кивнула, полная признательности:

– Пойду наверх.

Комнатка Алисы в глубине коридора была погружена в янтарный полумрак: слабый свет просачивался сквозь ставни. Мила думала, что девочка спит, но, не доходя до двери, остановилась, услышав голос.

Потом отчетливо увидела ее отражение в зеркальном шкафу. Алиса сидела на кровати и разговаривала с рыжеволосой куклой.

– Я тоже тебя люблю, – говорила она. – Вот увидишь, мы всегда будем вместе.