Пандемия - Франк Тилье (2016)

Эмили Эзерштейн, двадцати семи лет, проживала по одному из адресов, сообщенных Шарко. На пятом этаже этого ветхого дома с облупившейся краской на лестничной клетке. Согласно картотеке, она не имела ни судимостей, ни проблем с полицией.

Два лейтенанта из уголовки встали по обе стороны двери, правая рука на рукоятке пистолета, а полицейские из антикриминальной бригады ждали поодаль, достав из спортивной сумки портативный таран, готовые в случае необходимости вышибить дверь.

Бертран Казю нажал кнопку звонка. Через несколько секунд за дверью послышался женский голос:

– Кто там?

– Полиция. Откройте немедленно.

Молчание, потом послышались торопливые шаги.

– Да-да, две минуты, хорошо?

– Сейчас же, или мы сами войдем!

Дверь оставалась закрытой. Бертран Казю сделал знак коллегам из антикриминальной бригады, и они двумя ударами тарана выбили замок. Раздался грохот. Молодая женщина что-то выбрасывала в мусоропровод. Казю и Леваллуа вскинули оружие.

– Не двигаться!

Эзерштейн была в спортивном костюме, волосы стянуты в конский хвост, миндалевидное личико. Мальчик не старше года стоял в коридоре и смотрел на них большими круглыми глазами. Леваллуа осторожно подошел, а двое из антикриминальной бригады с оружием в руках пошли обследовать другие комнаты. Они доложили, что все чисто, и побежали вниз проверять мусорные баки.

– Надо открывать, дамочка, когда вас просят. Что это вы там выбрасывали?

Молодая женщина выглядела перепуганной. Она подхватила заплакавшего ребенка и прижала его к себе, ничего не отвечая. Малыш успокоился.

– Полагаю, вы знаете, почему мы здесь?

Она покачала головой:

– Я не сделала ничего плохого. Вы ошиблись адресом.

– Нет, мы не ошиблись адресом. К вам уже несколько месяцев поступает почта из Польши. Полагаю, вам это о чем-то говорит?

– Не понимаю, о чем вы.

– Ах, вы не понимаете.

Они дождались одного из офицеров антикриминальной бригады, который вернулся, чуть запыхавшись, с двумя конвертами в руке.

– Вот это она выбросила в помойку.

Жак Леваллуа взял конверты, взвесил их на руке, перевернул в поисках адреса отправителя, но его не было. Судя по маркам, один пришел из Италии, другой из Нидерландов.

– Что это такое?

Эмили Эзерштейн чуть не плакала.

– Я не знаю.

Леваллуа вскрыл конверты и достал тщательно упакованные в сложенную бумагу наркотики. Как минимум тридцать граммов белого порошка, судя по всему кокаина, в одном конверте и брусочек конопли в другом.

– Многовато для личного потребления.

– Я не прикасаюсь к этой гадости.

– В таком случае объясните нам, что у вас делают эти конверты.

Она положила сына на диван, что-то ему прошептала и вернулась к полицейским. С досадой посмотрела на наркотики:

– Клянусь вам, я не знала, что в этих конвертах, я только…

Слезы. Она смотрела на двух лейтенантов с видом побитой собаки.

– Ты служишь почтовым ящиком, да?

Она кивнула. Два лейтенанта устало переглянулись. Эта методика распространялась все шире, особенно в наркоторговле: поставщики посылали товар анонимам, служившим передаточной инстанцией за вознаграждение. Таким образом, не было никакой прямой связи между поставщиком и дилером. Желающих хватало, это были легкие деньги без большого риска. Некоторые даже оставляли дубликат ключей своим «клиентам», а когда попадались, уверяли, будто понятия не имели, что их почтовым ящиком кто-то пользуется.

Леваллуа помахал пакетиком с кокаином:

– Как на тебя выходят?

Эзерштейн отмалчивалась, но сыщики надавили на нее, и она сдалась. Она показала на свой компьютер:

– Я использую Darknet. Один друг рассказал мне о нем где-то год назад, раньше я не знала. Я зашла только заглянуть – но это с ума сойти, какие там возможности.

Она грустно посмотрела на своего сына: