Маскарад со смертью - Иван Любенко (2013)

А еще он начинал часто моргать, когда Вероника читала любовную лирику Пушкина, нарочито заглядывая ему в глаза. Как он был смешон в эти минуты! Студент краснел как помидор на ярком солнце, а над верхней губой, слегка тронутой пушком, начинала пульсировать маленькая, еле заметная нервная жилка.

А что, если оказаться с ним наедине и так близко, чтобы можно было бы случайно прикоснуться к его губам? Наверное, он потерял бы сознание, и ей бы пришлось отливать его студеной колодезной водой. Это уж точно! А вот Вероника целоваться уже научилась. Вместе с гимназической подругой они тайно тренировались и, как им казалось, достигли в этом определенных успехов. Правда, никаких особых ощущений она не испытывала, так же как и от поцелуев с братом или чмоканья в щеку отца.

А тут, стоило ей только подумать о нежном касании губ Михаила, и сердце начинало стучать с такой силой, что от этого вздымалась ее молодая грудь. Он замечал этот трепет и смущался еще больше.

Время пришло, и они поцеловались. Как это случилось? Наверное, они сами этого не ожидали. А дальше уже были не занятия, а свидания. И как-то так вышло, что во время очередного страстного лобзания в комнату вошел отец. Михаил тотчас же извинился перед ним, но все уже было решено – от его уроков отказались. Да и надобность в репетиторе к тому времени, признаться, отпала. Гимназию вскоре Вера окончила с медалью. Встречи еще продолжались, но тайно. Для этого ей приходилось обманывать родителей, рассказывая о том, как здорово они с одноклассницей провели время, читая друг другу романы Стендаля на французском. А на самом деле влюбленные, держась за руки, пробирались вниз по узкой тропинке старого заброшенного помещичьего яблоневого сада, минуя густые заросли боярышника и кизила, спускались к лодочной станции Архиерейского пруда. Где-то рядом отчаянно и страстно заливался граммофон и слышался задорный женский смех.

– Давай возьмем лодку и поплывем в нашу заводь, – предложила девушка.

Весла неслышно рассекали застывшую водную гладь, и только иволга, спрятавшись в зеленой густой кроне развесистой ивы, пела отчего-то грустную песню. В дальнем конце небольшого пруда, у поросшего камышом берега, у мелководного затона зияла черная дыра омута, а посередине, раскинув большие белые лепестки, росла кувшинка. Он опустил весла, и, скрывшись от посторонних глаз, она позволила себя поцеловать. В такие минуты ей приходилось сдерживать не в меру пылкие намерения кавалера.

– Ты знаешь, Вероника, всякий раз, когда мы любуемся этой удивительной нимфеей, я опасаюсь, что когда-нибудь чья-то злая рука безжалостно сорвет цветок и унесет мертвое растение домой, – вполголоса печально проговорил Михаил.

Однажды она не пришла на свидание. Он прождал ее два долгих часа, а потом бросился вниз по склону, долго бежал вдоль берега, не обращая внимания на бьющие по лицу ветки, и наконец оказался в тихой заводи, но лилии там не было.

27

На крыльях бабочки – любовь

Вероника уже несколько дней не находила себе места. Она не пришла на свидание. Нет, ей никто не мешал. Просто стало вдруг ясно, что эти тайные встречи с Михаилом – детская и глупая игра. И хоть «Toute comparaison est odieuse!»[2], но они были явно не в пользу Михаила.

А все дело в том, что хитрая маменька пригласила на журфикс холостяка и красавца ротмистра Фаворского. Высокий брюнет с закрученными усами пронизывал острым, как штык трехлинейки, взглядом. Мужественности образу добавлял легкий, едва заметный шрам на правой щеке, ну и, конечно же, манера держаться выдавала в Фаворском потомственного дворянина.

Так получилось, что перепоясанный скрипучими ремнями офицер, испросив разрешения у матушки, неожиданно для самой Веры пригласил ее на танец.