Маскарад со смертью - Иван Любенко (2013)

Высотский непонимающими глазами уставился на Веронику. Девушка, гордая собой, подошла к отцу и, прошептав что-то ему на ухо, вернулась на место.

– Ничего не скажешь – царский подарок, – несколько взволнованным голосом проговорил Доршт. – Это очень редкое изделие из золота с рубинами и бриллиантами. Конечно же, я узнаю почерк господина Бординикса – лучшего резчика ювелирного Дома «Бушерон и К». Он лучший в мире мастер, обладающий виртуозной техникой резьбы по алмазу – самому твердому материалу на свете. Бординикс открыл моду на брильянты с резьбой и гравировкой. Красота камня, или, как говорят мастера, «огонь», лучше всего виден, если в бриллиантовой огранке достигается полное внутреннее отражение, при котором нижние грани действуют как зеркала и отражают свет друг на друга и отбрасывают его назад уже разбитым на все цвета радуги. В России так обрабатывать алмазы не умеют. Признаться, мне еще не представлялось случая встречать столь изысканную и дорогую работу. Насколько мне известно из французских журналов, эта вещица изготовлена совсем недавно, да и то в одном экземпляре. Позвольте узнать, Аристарх Илларионович, а где вам удалось раздобыть сие сокровище?

– Видите ли, господа, я к этому подарку никакого отношения не имею. Как мне только что объяснила Верочка, ей эту брошь преподнес Михаил Никитин, бывший репетитор и студент. За недостойное поведение ему было запрещено переступать порог моего дома. Но видимо, он не успокоился и сумел встретиться с дочерью. Дорогая моя девочка еще совсем не искушена в таких щепетильных вопросах и, очевидно, не знала, что девице непозволительно принимать дорогостоящие подарки от посторонних, за исключением родителей или нареченного… – запнувшись, с волнением объяснялся отец.

Вероника залилась краской, выскочила из-за стола, извинилась и, придерживая полы длинного платья, выбежала из комнаты.

– И откуда у бедного студента такая редкая и дорогая штуковина? Он и моему сыну уроки давал, но, насколько я знаю, бедолага едва перебивался с гроша на копейку, – заволновался почтмейстер, нервно барабаня пальцами по столу.

– С вашего разрешения, господа, мы с Владимиром Карловичем на пару минут вас покинем, дабы обсудить вопросы сугубо служебного свойства. – Полицмейстер и Фаворский прошли в курительную комнату.

– Получается, что сообщником артиста является студент? – начал Фен-Раевский.

– По крайней мере, так складываются обстоятельства. Ситуация становится еще более запутанной. Вполне возможно, что этот так называемый репетитор скрывается под вымышленной фамилией. Многие из тех, кто участвовал в московских беспорядках пятого года и стрелял в казачьи патрули, давно выправили новые паспорта и разбрелись по всей стране, – закуривая душистую папиросу, поделился мнением ротмистр.

– Послушайте, Владимир Карлович, меня все время мучает один вопрос: кто этот постоянный покупатель драгоценных камней, о котором говорит Жих в предсмертном письме? Как вы думаете?

– Им может оказаться любой из присутствующих.

– Вы и нас с вами включили в этот список?

– А почему бы и нет?

– Ну, уж вы, видно, заработались, подустали… А вот Поляничко третьего дня докладывал мне, что, к примеру, господин Гайваронский желал купить и в последующем оформить на имя своей жены ломбарды Жиха, но потерпел фиаско. В цене не сошлись. А ведь и он ездил в Варшаву, где мог познакомиться с убитым артистом.

– Да и Пейхович не меньше других был заинтересован в смерти Соломона Моисеевича, да и сюда прибыл опять же из Варшавы, – добавил Фаворский.