Красный Дракон - Томас Харрис (2010)

— Искусство.

Увидев страх, исказивший лицо Лаундса, Долархайд заговорил свободнее. Он легко пролетал над шипящими, свистящими и фрикативными звуками, а взрывные несли его, словно могучие крылья Дракона.

— И ты говорил, что я, видящий намного глубже, чем ты, — сумасшедший. Я, двигающий мир намного быстрее, чем ты, я — сумасшедший? Ведь я осмелился сделать то, на что ты не решился бы никогда. Тот глубокий след, который я оставил на земле, останется намного дольше, чем пыль от твоих ног. Твоя жизнь по сравнению с моей — след червя, оставленный на камне. Тонкий след слизи вокруг букв, высеченных на моем монументе. — В голове Долархайда всплывали слова, записанные им в Великой Книге. — Я — Дракон, а ты называешь меня сумасшедшим. Каждый мой шаг жадно прослежен и описан, как путь огромной кометы. Слышал о метеорите, прилетевшем к нам в тысяча пятьдесят четвертом году? Конечно нет. Твои читатели следят за тобой, как дети, водящие пальцем по следу слизня, хотя в головах у них не больше извилин, чем у тебя. Так что рядом со мной ты просто червь, выползший на солнце. Я посвятил тебя в великое Пришествие, но ты ничего не понял. Ты — личинка, сжавшаяся в коконе. Единственное, что ты делаешь правильно, хотя и бессознательно, — это дрожишь передо мной. Но страх — слишком ничтожная дань от тебя, Лаундс, и от всех остальных мокриц. Вы должны трепетать передо мной!

Долархайд опустил голову и ощупал пальцами нос. Затем круто повернулся и вышел из комнаты.

«Он не снял маску, — лихорадочно думал Лаундс. — Он не снял маску. Если он вернется без нее, я могу считать себя трупом. О боже, да я весь мокрый!»

Он скосил глаза на дверь и стал ждать, прислушиваясь к звукам, доносившимся из задней части дома.

Долархайд вернулся в маске. Он нес корзинку для завтрака и два термоса.

— Это тебе в дорогу, — указал он на термосы. — А это лед, он тебе тоже понадобится. Но перед тем как выехать, мы запишем кое-что на магнитофон.

Он прикрепил микрофон к одеялу прямо у лица Лаундса.

— Повторяй за мной…

Они делали запись около получаса. Наконец Лаундс услышал:

— Вот и все. Ты сделал все как надо.

— Теперь вы отпускаете меня?

— Отпущу. Но я хочу помочь тебе лучше понять и запомнить все, что ты видел.

Долархайд отвернулся.

— Я хочу понять. Я хочу, чтобы вы знали, как я восхищаюсь тем, что вы отпускаете меня. Теперь я всегда буду честным и справедливым, клянусь вам.

Долархайд молчал. Он менял зубы.

Снова закрутились магнитофонные бобины.

Долархайд мрачно улыбнулся, обнажив покрытые бурыми пятнами зубы, положил руку на плечо Лаундса и, наклонившись, как будто собирался поцеловать его, откусил ему губы и выплюнул их прямо на пол.

21

Осень в Чикаго. Тяжелый воздух и низкое серое небо. Охранник остановился на тротуаре и закурил, почесывая поясницу. На улице не было ни души. Он слышал, как вдали на перекрестке, где улица круто поднималась вверх, щелкал, переключая огни, светофор.

На той же улице, скрытый от глаз охранника, Фрэнсис Долархайд сидел в фургоне рядом с Фредди Лаундсом. Словно капюшоном, Лаундс был с головой накрыт одеялом.

Лаундс оцепенел от невыносимой боли, но мысли в голове скакали и прыгали, словно табун взбесившихся лошадей. Он должен запомнить все. Повязка на глазах немного ослабла. Он увидел, как пальцы Долархайда сменили окровавленный кляп.

Долархайд надел халат санитара, положил на колени Лаундсу термос и выкатил кресло из фургона. Когда он поставил кресло на тормоз и повернулся, чтобы убрать в фургон сходни, из-под повязки Лаундс заметил край бампера.

Теперь немного повернуться, увидеть номер. Есть! Всего лишь мгновение, но цифры клеймом впечатались в мозг.

Кресло покатилось, вздрагивая на стыках тротуарных плит. Под колесами хрустнула бумажная обертка.